– Я знаю, я не о том. Что она делает – что они обе делают?

– Их было две, обе написал фра Меркури. Но эта книга – не та, которая мне нужна, потому что она может лишь дезагрегировать мир, когда это необходимо. Та, другая книга куда могущественнее этой, – по крайней мере, я так думаю, хотя в чем конкретно состоит их различие – я не знаю; знаю лишь, что, когда они соединятся, начнется настоящее волшебство…

Ульрик распахнул книгу и начал монотонно читать из нее, словно гипнотизируя своим голосом себя и Фулкрома; тот застыл на месте: прямо на его глазах галька и мелкие камушки, лежавшие на берегу, зашевелились, поползли навстречу друг другу и стали складываться в ряды, а те – в платформу, которая вдруг оказалась у жреца под рукой. Он толкнул ее, и она спустилась на воду.

– Она выдержит, – ободрил его Ульрик.

Фулкром поверил ему и ступил на каменный плот, не переставая удивляться тому, что он не тонет сам по себе, не говоря уже об их совокупном весе. Холодные камни не расходились и не тонули под ногами; течение подхватило их и понесло вперед. Ульрик сел, скрестив ноги, и поставил рядом с собой фонарь. Фулкром тоже сел и подтянул ноги к груди, опасаясь замочить их.

Река несла их через галерею пещер.

– Вскоре все раскроется, – со значением объявил Ульрик. Но Фулкром сомневался; он вообще жалел уже, что позволил завести себя так далеко, – зачем он здесь, почему слушает этого жреца с его причудами? Может быть, потому, что все происходящее разжигает его любопытство и он надеется с помощью жреца найти ответы на не дающие покоя вопросы? Или он бежит от своей мертвой жены, надеясь, что если он выяснит, откуда она взялась, то она оставит его в покое? Но ведь есть еще другие мертвецы, которые тоже бродят по городу, с ними-то как быть?

«Что ж, раз Ульрик сам заварил всю эту кашу, то, может, сам и расхлебает?»

В подземелье тем временем стало немного светлее, и Фулкром разглядел окружавшие их развалины – нет, даже не развалины, а изуродованный город. Далеко впереди источали призрачный свет крошечные белесые фигурки, другие такие же, только повыше, виднелись на левом берегу реки, прямо напротив них. Справа в их реку впадала другая река, и течение в этом месте отклонялось в сторону. В подземном мире не было цвета, только размытые оттенки серого, черного и белого.

– По-моему, – заговорил наконец Ульрик, – здесь что-то вроде того света. А вон те огоньки на берегу – видишь? – это мертвые, мой милый следователь. Вот в чем особенность Виллджамура: это не просто центр империи, это место встречи куда более значительных сил. Тех, о которых мы не имеем и понятия. Здесь есть ходы и переходы, назначения которых я не знаю. В лабиринте мы проходили даже мимо мертвых порталов. Но мне кажется, что именно здесь, в этом ушедшем под землю городе, я должен продолжать свои поиски. Где-то здесь лежит изначальная «Книга превращений». Да, я в этом уверен. – Тон Ульрика изменился, стал более обыденным, как будто он прокручивал в голове какие-то идеи. – Во время своих исследований я то и дело натыкался на упоминания об этом месте, и вот оказалось, что все, что я считал тогда метафорами, – реально. К примеру, я думал, что здешние реки – это просто символическое обозначение времени; но нет, вот они, существуют на самом деле и все текут в какую-то одну точку. Я просмотрел свои заметки и теперь уверен – цель моего пути здесь.

Фулкром видел, как фигуры на берегу машут им руками.

– А когда ты найдешь свою книгу – что ты будешь с ней делать?

Ульрик молчал. Каменный плот отнесло ближе к берегу, и светящиеся формы на берегу стали принимать знакомые очертания людей и румелей. Они стояли кучками по двое-трое и глазели на приближающийся плот. За ними вставали жуткие, как во сне, силуэты городских развалин, точнее, башен, местами почти целых, местами, наоборот, полуосыпавшихся и едва напоминавших свои прежние очертания; стены хранили следы насильственных повреждений; оконные проемы стояли черные, обгорелые. За городом к краю воды спускался черный галечный пляж.

– Цель моего пути, – вдруг заговорил снова Ульрик, – воспользоваться книгой так, чтобы ее автор мог снова вернуться в мир.

– Тот парень, фра Меркури?

– У тебя хорошая память, следователь. Она делает тебе честь.

– А что станет делать этот фра Меркури, когда вернется? Ты хотя бы знаешь, настоящий он или просто миф? У меня такое впечатление, что в твоей истории много от веры.

– Многие из наших поступков не основаны ни на чем, кроме веры, следователь. Я… говорил с ним. Разными способами, при помощи разных ритуалов. Из одного измерения в другое. Он существует. Его мир постепенно просачивается в наш – ты уже слышал о геноциде и войнах на севере. Они и есть доказательство существования его мира.

– Но не его самого, как мне кажется.

– Я видел достаточно. Не все можно доказать. В то, чего нельзя увидеть, остается верить.

Фулкром онемел. Как это возможно – беседовать сквозь измерения? И тут же понял, что, задавая себе этот вопрос, он уже верит словам Ульрика. «Даже если ты сам видел мертвых, это еще не значит, что каждое его слово – правда».

Они пристали к берегу, и белая фигура – вблизи светившая куда более рассеянным светом, чем казалось издали, – помогла им сойти на сушу.

– Скоро же ты вернулся, а, Ульрик? – приветствовала она жреца на диалекте ямурского, к большому удивлению Фулкрома.

Встречавший был лыс, высок, мускулист, одет по старинной моде в рубашку со стоячим воротником и тунику до коленей. Нос и подбородок у него были вытянутые и придавали ему сходство с птицей, кожа темная, как сама темнота, – хотя только с одной стороны, вторая половина лица была бледной, и Фулкром, сколько ни старался, не мог разглядеть границы между этими двумя половинами.

– Теперь, как я погляжу, с другом.

– Это следователь Фулкром, – сказал Ульрик, ступая с плота на берег.

– А, ясно. Есть у нас тут кое-кто из инквизиторов, до сих пор мнят себя стражами закона и порядка. Хотя какой в них смысл, здесь-то! Хе! Ну ладно. Добро пожаловать, сэр. Я Акер.

Странный дух протянул руку, и Фулкром, невольно отпрянув, не зная, брать ее или нет, не сомкнется ли его собственная ладонь в пространстве. Но все-таки пожал – рукопожатие вышло вполне осязаемым. Тут по камням мягкими скачками примчались две громадные кошки, ростом Акеру по пояс, и сели рядом с ним, подозрительно уставившись на Фулкрома.

– Не обращайте внимания на эту парочку, – сказал Акер. – Просто они недолюбливают живых. Живые их раздражают.

«Я тоже не очень-то люблю мертвых», – подумал Фулкром, наблюдая, как одна кошка лижет себе лапу.

– И много тут у вас живых?

– Да нет, по правде говоря. Вот Ульрик, и все.

Фулкрома и Ульрика проводили на берег, где их приветствовали другие светящиеся фигуры.

– Здесь все мертвые, – шепнул ему Ульрик. – Многие в тот раз пошли за мной, чтобы посмотреть, каким теперь стал мир. У одних остались наверху неоконченные дела, другие хотели кого-то повидать. Могу только предположить, что те, кто остался здесь, не хотят уходить.