Да, теперь он играл хуже, чем прежде; но сам процесс все равно ощущался как волшебство. Гитара звучала так самобытно и проникновенно, ее струны дрожали, почти как человеческий голос, и Винсенту казалось, что здесь, в магазине подержанных музыкальных инструментов, он нашел свою душу. Он был в Париже и впервые за долгое время ощущал себя по-настоящему живым. Возможно, Агнес была права: ты всегда остаешься собой, несмотря ни на что. Винсент попробовал поторговаться, но не слишком рьяно, потому что купил бы эту гитару за любые деньги. Уже на выходе он приметил в углу маленький проигрыватель грампластинок в розовом кожаном футляре и купил его не торгуясь, за полную стоимость.

Он зашел в магазин канцелярских товаров и купил авиапочтовый конверт. Потом сел в кафе, заказал кофе и написал письмо сестрам. Он написал Джет, что тот день, когда они с Френни примчались в больницу и узнали, что она жива, был одним из самых счастливых дней в его жизни. Он написал Френни, что помнит сказку, которую она рассказывала ему в детстве: сказку о менестреле, потерявшем свой голос.

Он написал, что когда вспоминает о прошлом, то представляет, как они все втроем лежат на полу в кухне и подслушивают разговоры отца с пациентами. Дети, запертые в доме, откуда они все мечтали скорее сбежать, – в доме, который Винсент теперь вспоминает с тоской и любовью.

Вы обе всегда выручали меня, когда я нуждался в поддержке и помощи. Надеюсь, я был достоин такой доброты.

Мы ошибались насчет проклятия Марии. Просто именно так и устроена жизнь: ты теряешь все, что любишь. В этом смысле мы ничем не отличаемся от всех остальных.

Он бросил письмо в почтовый ящик на главпочтамте и там же отправил посылку на адрес Эйприл в Калифорнии. В посылке были проигрыватель и коротенькая записка: Моей дорогой Реджине, которой я дал обещание и теперь выполняю.

Он не стал писать Уильяму. Миссис Дюран уже обо всем позаботилась.

Он запихал свой рюкзак в урну в парке, где его точно найдут, когда его самого уже не будет. В рюкзак он сложил все, что у него было, в том числе ключ от дома номер 44 на Гринвич-авеню. Этот этап его жизни закончился, и он больше к нему не вернется. Друзья мадам Дюран договорились с администрацией Тюильри. В парке развесили афиши, зрители уже собирались. Все было пронизано ожиданием. Во Франции знали музыку Винсента, и его «подпольную» запись часто крутили на радио.

Винсент надел черный костюм. Во внутренний карман пиджака он положил их с Уильямом фотографию, сделанную в Калифорнии, когда весь мир был открыт перед ними. Они гуляли по набережной в Сан-Франциско и попросили прохожего сфотографировать их вдвоем. Они стояли в обнимку, и небо над ними было ослепительно-голубым. Сегодня вечером, перед концертом, Винсент выпил кизиловую настойку, которую приготовила ему мадам Дюран, чтобы к нему вернулся голос.

Он назначил концерт на вечер Самайна, в канун Дня Всех Святых, в ночь смерти и преображения. Черное небо полнилось звездами, и листья каштанов свернулись от холода, что внезапно обрушился на Париж. Винсент стоял на мосту рядом с Лувром – лицом к толпе. Фонари в парке мерцали, как светлячки. Именно это мгновение он видел в черном трехстворчатом зеркале, когда ему самому было четырнадцать. И вот гул толпы стих, и Винсент запел. Он пел песни, написанные в Нью-Йорке, начав с «Я бродил по ночам». У него были свои поклонники, но большинство зрителей, собравшихся в тот вечер в парке, никогда раньше о нем не слышали. Последняя песня – опять «Я бродил по ночам» – была как река, в которой он с радостью бы утонул.

Вот что делает с нами любовь. Ты не бросаешь попыток, несмотря на усталость. Ты не бросаешь попыток, хотя в сердце твоем только пепел, а в душе – ничего, кроме прошедшего времени.

Он чувствовал, как в крови разливается аконит, принятый незадолго перед концертом. Его дыхание сбивалось, сердцебиение замедлялось, а вместе с ним замедлялось и время. И этом замедленном времени он видел все, чего никогда раньше не видел. Мерцающий мир. Те, кого он любил и кто любил его самого. Дары, которые он раздавал. Годы, которые прожил. В эти мгновения он был невероятно красивым. Зрители смотрели как завороженные, позабыв обо всем остальном. Парк окутала тишина. Из травы вырвались белые мотыльки. Они поднимались все выше и выше, пока не исчезли в черном ночном небе.

Винсент был благодарен, что сможет уйти так красиво, оставив прежнюю жизнь позади. Он упал на глазах у толпы, и врач – старый друг мадам Дюран – констатировал смерть, наступившую в 23:58. Еще в канун Дня Всех Святых. Ближе к ночи похолодало. Пошел мелкий дождь. За телом приехала частная «скорая». Были вызваны журналисты, чтобы они засвидетельствовали смерть музыканта. Листья каштанов свернулись на холоде, и все, кто был в парке, словно онемели. Все окутала тишина, только ревела сирена «скорой», увозившей тело, а потом, сразу после полуночи, шум дождя превратился в дробный стук града, бьющего наотмашь по тротуарам и листьям каштанов.

Мадам Дюран занялась организацией похорон, стараясь устроить все побыстрее, пока ни у кого не возникло вопросов. Она наложила на Винсента очень древние чары отвода глаз. L’homme invisible. Человек-невидимка. Теперь никто никогда не узнает подробностей его жизни, даже если возьмется выяснять специально. Но все равно сообщение о его странной смерти появилось во всех газетах. Были разные домыслы и утверждения: кто-то думал, что Винсент покончил с собой, кто-то считал, что это было убийство. У гостиницы в Маре, где жил Винсент, устроили маленький мемориал, тротуар перед входом был завален цветами, лежавшими грязной ароматной кучей. Горели белые свечи, чей воск ручьями стекал в канаву. Все радиостанции крутили «Я бродил по ночам», и люди, которые даже не слышали о Винсенте, напевали его слова по дороге с работы домой.

Похороны проходили на кладбище Пер-Лашез, открытом Наполеоном в 1804 году. Самолет Френни и Джет опоздал на несколько часов, рейс задержали из-за бури в Нью-Йорке. Уильям летел вместе с ними. Он был в черном костюме и взял с собой только маленький кожаный рюкзачок. Всю дорогу Уильям пребывал в глубокой задумчивости, полностью погрузившись в себя, и казался таким отрешенным, что сестры подумали, будто он знал все заранее. Как человек, обладающий провидческим даром, он мог уже в самом начале знать, что когда-то ему предстоит ехать в Париж на похороны любимого человека.

Они взяли такси и поехали к главному входу на кладбище на бульваре Менильмонтан. Уильям сказал водителю, что заплатит ему вдвое больше тарифа, если тот будет гнать как сумасшедший, невзирая на светофоры.

– Нам надо успеть, – сказал Уильям.

– Мы успеем, – уверила его Джет.

Френни просто смотрела в окно. После известия о смерти Винсента она замкнулась в себе и почти перестала разговаривать. Она должна была уберечь брата, но все же не уберегла. Все пошло наперекосяк, и Френни винила только себя. Приехав на кладбище, они сразу же потерялись среди каменных ангелов и надгробий и, наверное, еще долго бродили бы по аллеям, если бы мадам Дюран не отправила на поиски пропавших американцев своего молодого знакомого, который и проводил их к свежевыкопанной могиле.