Капа очень осторожно поднялся на ноги, боясь пошевелить руками. В его заживающих пальцах не было силы, а ещё недавно здоровую руку покалывало. Он тяжело рухнул на стул.

— Мне предложили ГПД-корабль в обмен на то, что я доставлю ваших людей живыми.

— Кто сделал вам такое предложение?

Капа с минуту размышлял. «Или вы думаете узнать правду и поступить по закону, и тогда я свободен, или вы — паршивый лжец, и я обманут. Но самое страшное, что вы можете сделать со мной, — это отправить меня обратно. Держу пари, вам отлично известно это».

— Старина по имени Никко Доннелли, — сказал Капа. — Он хозяйничает в Обитаемой зоне 3.

— А откуда у сеньора Доннелли корабль с гиперпространственным двигателем, чтобы предоставить его вам?

— Он из Кровавого рода. Не чистокровный. Жалкий. Но всё же. И он связан с судостроением.

Смит сделал заметку.

— Он был в состоянии купить этот корабль?

Капа презрительно фыркнул:

— Не совсем так. Он занимается испытаниями. Натворил что-то очень безнравственное. Никогда не слышал, что именно, но это резко сократило его доходы.

Смит сделал ещё одну заметку.

— Почему он отдал вам ГПД-корабль до того, как вы выполнили задание? Вы же могли просто украсть его.

— Он раздробил коды. Перепутал. Корабль мог лишь совершить переход между Эразмусом и тем местом, где вы нас обнаружили. Он собирался передать нам все коды тогда, когда я передам ему ваших праведниц.

— Значит, у Доннелли есть доступ не к одному, а к двум ГПД-кораблям. Один — чтобы вы совершили похищение, другой — чтобы встретить вас.

— Я догадался.

Смит просмотрел свои заметки:

— Зная о том, как в системе Эразмус охраняются гиперпространственные двигатели, всё это кажется просто невероятным. — Он сдвинул брови. — Никко Доннелли действовал как официальный представитель Кровавого рода, когда договаривался с вами?

— Какого чёрта мне об этом знать? — усмехнулся Капа. — Если бы мне надо было попытаться отгадать, то я бы не сомневался, что кто-то из ближайшего окружения Семьи отдал ему корабль и велел, что надо делать. Возможно, обещал ему вернуть своё расположение, если всё будет как надо.

— Но вы не спрашивали ни о чём?

— Он имел для меня работу и давал за неё цену, о которой я не мог и мечтать. На этом начинается и заканчивается мой интерес к нему.

— Понимаю. — Смит сделал ещё одну заметку, выбрал другое окно и перетащил его прямо перед собой. — Отлично. Спасибо, сеньор Лу, за ваше сотрудничество. А теперь спрашиваю ещё раз, хотите ли вы получить убежище в мирах Солнечной системы?

Кап задумался. Что, если он согласится? Что, если он добьётся от этого маленького поганого праведника разрешения проникнуть в вожделенную Солнечную систему, добьётся от Смита того, что тот доставит Капу в целости и сохранности в один из чистеньких, уютных маленьких мирков, за каким-то чёртом заплатит ему жалованье и сделает для него всё, за исключением того, что не подотрёт зад ему, бедному и несчастному беженцу?

«Как ни крути, а маленький человечек прав».

— Ладно. Да, я принимаю убежище в мирах Солнечной системы.

— Отлично. — Мисао опять сделал какую-то заметку. — Ваше официальное принятие статуса беженца, таким образом, записано и скреплено печатью. — Он поднялся. — Я занёс в файл официальный иск о том, что была предпринята попытка нападения на действующего офицера соларианских стражей. К вам явится уполномоченный служитель закона сразу же по прибытии в порт для разъяснения ваших прав и обязанностей.

У Капы отвисла челюсть. Смит вышел из помещения, захлопнув за собой дверь.

Клерки допрашивали Эмилию Варус около семи часов. Должно быть, она вела себя вполне прилично, потому что, когда они закончили, ей позволили вздремнуть на койке в комнате для допросов. Там были даже туалет, которым она могла воспользоваться, и еда: ветчина, свежий хлеб и чёрный чай. Потом её выпустили на улицу.

Быть в услужении у Великого стража сулило явные преимущества. Раньше её никогда не кормили клерки.

Великий страж. Эмилия моргнула, взглянув на мерцающие огни. Чем был занят он, пока её допрашивал этот клерк с пустыми глазами в комнате без единого окна? Что он сделал с её матерью?

«Я поступила так, как он просил. Я рассказала чистую правду обо всём, что имело для них значение». Ну, разве что опустила пару подробностей, касающихся Амеранда… Но если бы они пронюхали что-нибудь, то сказали бы ей об этом, пока она оставалась в комнате. Они ни за что и никогда не отпустили бы её.

Эмилия мерным шагом обошла обитый медью купол и бросилась бежать по плоским крышам.

Домой. Ей надо добраться домой. Рассказать матери, что она сотворила. Ей надо увидеть сестёр и братьев. Надо убедиться, что с ними всё в порядке, что Великий страж не лгал.

Надо было убедиться, что они действительно свободны.

Ей не хватало воздуха. Было больно дышать. Она спотыкалась и пошатывалась, но не остановилась. В том местечке на Дэзл, где проживала её семья, размер занимаемого вами пространства зависел от того, насколько вы были способны удержать и сохранить его за собой. Эндэра Варус в союзе со своим старшим сыном Париском представляли собой силу пугающую и грозную. Они сумели занять огромную многокомнатную квартиру на среднем уровне дальней восточной стены в Эразмус-Тэйблз-Билдинг.

Эмилия направилась на крышу Тэйблз и пробиралась через неё, избегая желобов и труб, служивших гнёздами для змей. Двери уже давным-давно не было, и она бросилась вниз по лестнице, перемахивая через перила, и, временами спрыгивая на пол, уверенно приземлялась на обе ноги.

Когда она вошла в мрачный и пыльный холл, он был пуст. Она смутно припоминала, что это был день, когда работал рынок воды. Ни у кого не было времени, чтобы слоняться здесь без дела.

Что означало: некому просто сказать ей «Привет». А также некому отгородить от её взгляда открытую дверь.

«Это не наша, — говорила она сама себе, направляясь к этой двери по коридору. У её туфель были мягкие подошвы, и она бесшумно прошла по голому полу. — Это не наша».

Она повторяла эти слова как заклинание, как священную мантру, пока не подошла к порогу и не уставилась в пустоту множества комнат, которые и были домом её матери.

Там никого не было. Эмилия старалась убедить себя, что всё её семейство отправилось на водный рынок. Она, спотыкаясь, переходила из комнаты в комнату. Последняя, самая дальняя, принадлежала матери. Появление Эмилии побеспокоило змею, свернувшуюся на оконном карнизе, и она, соскользнув, заползла под кровать. Шуршащие лоскутные одеяла всё ещё лежали на кровати, но с полки пропали часы, а вернее — всего лишь полулегальный активный экран, который Париск собрал из ничего и заставил работать чистым усилием воли.