Такой была первая морская победа Америки в открытом бою, причем на глазах тысяч жителей Белфаста. И что бы ни говорили о морали и поведении Пола Джонса, никто не станет отрицать, что его военное искусство было выше всяких похвал.

Это событие и набеги на Шотландию вызвали в Британии тревогу сродни той, что тридцать лет спустя охватила страну, опасавшуюся нашествия Наполеона. Тревога, разумеется, была вызвана договором, который заключили между собой Франция и Америка. Пол Джонс выступил предвестником войны. В Англии выросли лагеря народного ополчения. «Повсюду лагеря, — писал Хорас Уолпол, — и дамы надели форму мужей. Весь мир либо политики, либо солдаты, либо то и другое. Слуги днями напролет учатся стрелять».

Ирландцы — протестанты и католики — заявили, что, поскольку в случае войны Англия защитить их не сможет, пусть им разрешат сформировать ополчение, наподобие того, что создано в Англии. Тут же политики завели старую песню об английских трудностях и ирландском оппортунизме. Белфаст взял инициативу в свои руки. За год призвали на военную службу сорок тысяч мужчин, выдали им форму и оружие. Командирами стали известные люди того времени: полковники Генри Граттан и Генри Флад. Граттан, в возрасте двадцати девяти лет представлявший в британском парламенте Шарлемонт, был лидером патриотической партии. По всей Ирландии распространилось волонтерское движение. Граттан обладал огромным влиянием, поскольку за ним стояла вооруженная страна. Он добивался снятия ограничений с ирландской торговли и отмены суровых законов, направленных против католиков. (Сам Граттан был протестантом.) Ему удалось добиться свободы для ирландского экспорта, и в 1782 году некоторые законы были отменены. После Граттан боролся за независимость парламента от британской короны. 16 мая 1782 года Ирландия почувствовала себя счастливой: она получила независимость, добилась собственного правления. В Дублине сформировали ирландский парламент.

В последующие годы в стране появился еще один великий ирландец. Это был Уолф Тон, основатель движения «Объединенные ирландцы». Целью движения являлось благосостояние Ирландии. В него влились и католики, и протестанты. Движение не получило законных прав и превратилось в большое тайное общество, способное на мятеж.

Через несколько лет Ирландия снова ввязалась в войну с Англией. Эти ужасные годы отмечены кровопролитием. Отважные, заблудшие и злобные люди внесли свой вклад в горести Ирландии. В 1800 году ирландский парламент слушал бесстрастный голос Граттана, пятидесятилетнего инвалида. Он не мог стоять, а потому сидел в кресле. На нем была вылинявшая, синяя с красным форма старых волонтеров. Он умолял своих товарищей-ирландцев не отказываться от политической независимости и не поддерживать акт об унии. Его не послушали: акт стал законом. Больше века прошло, прежде чем Ирландия смогла воспользоваться подвернувшейся возможностью. Нигде, кроме Ирландии, история не повторялась со столь упорным постоянством. Акт об унии был отменен, и над островом поднялся флаг Свободного государства.

11

Житель Ольстера менее понятен Англии, чем даже южный ирландец. Нередко слышишь, что его называют «ольстерским шотландцем». На его месте я бы взбесился. Это двусмысленно и неверно. Англичанин, поселившийся в Канаде и проживший там двадцать лет, становится канадцем, а в Австралии — австралийцем. В Новой Зеландии та же история. Почему же в Ольстере к человеку приклеивают объяснительный ярлычок? Если три столетия жизни в Ирландии не делают человека ирландцем, то хотелось бы знать: почему?

В войне принимали участие 75 000 жителей Ольстера. Боролись они не за Англию и не за Шотландию, а за свою территорию в Ирландии.

У северных ирландцев удивительный диалект. Много шотландских слов, но не меньше и ирландских. Думаю, Бернс легче бы понял речь жителя Ольстера, чем современного человека из Дамфриса. На севере, как и на юге, часто встречается произношение, которое расценивается писателями как неграмотное и вульгарное, однако на деле это интересные реликвии елизаветинского произношения.

Ольстер может похвастаться многими елизаветинскими словами и фразами. Мистер Джеймс Логан в популярной книге «Ольстер в рентгеновских лучах» приводит интересную главу, посвященную лексике Ольстера. Хорошее слово «skunner», оно означает «отвращение»: «Bad eggs gie onybody the skunner» — «Тухлые яйца внушают отвращение». «Pushin hame» означает «идти домой». «The win’s in a guid airt» — чисто шотландское выражение, так же, как и «Houl’ yer wheesht»!

Мне нравятся некоторые звукоподражательные ольстерские слова: scrunchin — гравий; youghin — собака, yammering — ребенок. Как и шотландцы, ольстерцы часто употребляют слово ye — «ты». А еще они используют слово «man» по отношению к женщине: «Man a dear, Liza».

Но, как отмечает мистер Логан, многие ольстерские слова гэльского происхождения, например, caelie (произносится «кэйли»). Оно означает «собрание» и происходит от ирландского слова ceilide.

Ольстер — сокровищница для студента-филолога. Елизаветинские поселенцы, изолированные от изменений в английской речи, сохранили целый глоссарий из слов, которые, возможно, используются в первоначальной чистоте и смысла и произношения шекспировского века.

12

Есть два факта, которые более всего поражают в Белфасте приезжего. Ну разве не странно, что один из самых больших портов Британских островов обслуживает территорию меньше, чем Йоркшир? На невысоком холме, по дороге в Дандоналд, в нескольких милях от Белфаста, стоит огромный белый дворец, построенный из портлендского камня. Это — новый парламент Северной Ирландии. В один прекрасный день Вестминстер согласился отдать Ольстеру огромное здание, в котором заседают пятьдесят два члена парламента и двадцать шесть сенаторов. Это обошлось в 850 тысяч фунтов.

Здание еще не достроено. Оно стоит на террасе и напоминает Букингемский дворец-переросток. Неподалеку находится замок Стормонт, официальная резиденция премьер-министра.

— Что вы собираетесь делать с этим местом, когда Ирландия станет единой страной? — спросил я жителя Белфаста, который взялся показать мне здание.

— Мы никогда не объединимся с югом, — возмутился он. — Скорее умрем.

— Вот как? А если Свободное государство станет процветающей сельскохозяйственной страной, не имеющей долгов, и с налогом шиллинг с фунта? Сможете ли вы остаться в стороне?

— Наше будущее не связано с югом. Все, чего мы хотим от юга, — это бекон из Лимерика и портер из Дублина…

— Но Свободному государству может понадобиться Ольстер. Справедливо ли, что промышленный север будет оставаться автономным?

— Неужели мы позволим католикам управлять нами?! — вскипел мой собеседник.

Я хотел узнать мнение делового человека, а обнаружил непримиримого Джона Нокса. Религиозная вражда и вполовину не такая горькая, какой она представляется читателю газет.

13

Я посетил полотняную фабрику в Белфасте. Менеджер сидел за столом с пулевыми отверстиями — напоминанием об ольстерской «заварушке».