Но люди Пичаи знали, что, помимо кнута, есть и пряник. Встречи в Маунтин-Вью продолжались; Т. Чж. вспоминал, как кто-то из руководителей Google кричал на одного из них. Лидеры Samsung, по его словам, «испугались» перспективы конфликта с Google. Настало время для грандиозной сделки.

27 января 2014 года «Google и Samsung подписали широкомасштабную глобальную патентную сделку сроком на десять лет, – написал Гордон Келли в Forbes. – Она включала соглашение о том, что Samsung изменит TouchWiz, адаптирует основные приложения Android под свои собственные настройки и отменит более радикальные настройки, такие как интерфейс Magazine UX». Два дня спустя, в январе 2014 года Google публично объявил о продаже Motorola Mobility компании Lenovo. С этого времени Google больше не контролировал производство оборудования для смартфонов, устранившись от прямой конкуренции с Samsung, по крайней мере, на тот момент.

Однако Google сохранил большую часть сокровищницы Motorola, состоявшую из двадцати тысяч патентов. Они служили буфером между Samsung и Apple. Патенты позволяли Google отражать судебные иски от Apple и в то же время занимать позицию «на вершине холма», держа в узде Samsung в плане программного обеспечения. Кстати, Чж. Ли скептически относился к продолжению самостоятельных разработок программного обеспечения в Samsung.

«Г. С. Чой и Чж. Й. Ли не всегда сходились во взглядах, особенно в том, что касается программного обеспечения, – признал Т. Чж. – Дело не в том, что Чж. Й. не понимал важности программного обеспечения. Он видел, что делает Apple, но просто не верил, что Samsung органически присущи те же способности».

Вдобавок к его растущим сомнениям, прибыль от продажи смартфонов прошла свой пик. Руководители Samsung испытывали грызущий страх перед трудностями, связанными с продолжением вливания денег в приобретение программного обеспечения на фоне снижения прибыли.

Между кронпринцем и его регентом вспыхнули споры. Чжэ верил, что Samsung был именно производителем оборудования и что пришло время вернуться исключительно к аппаратному обеспечению. Г. С. Чой ответил, что на создание программной экосистемы ушло много лет. «Мы должны попытаться, – убеждал он Чжэ. – Мы никогда не достигнем цели, если не попытаемся».

В то время как южнокорейские СМИ изображали Чжэ Ли как преобразователя культуры, внутри Samsung реальность была не так прямолинейна. Его отец, председатель, изрыгавший «огонь и серу» в прошлые годы, провозгласил концепцию разработки собственного программного обеспечения. Но Чжэ в конечном итоге усомнился в самой сути этой идеи, отойдя от софта. Растущее лидерство Чжэ, по иронии судьбы, во многом было возвращением к традициям приоритета аппаратного обеспечения в компании. Он был осторожен, предусмотрителен и сдержан. Он не пропагандировал ви́дение смелого нового будущего, как Apple. Скорее, он стал больше походить на своего благоразумного дедушку, патриарха Samsung Б. Ч. Ли, который умер двадцать семь лет назад.

С другой стороны, были и те, кто считал, что, возможно, Чжэ Ли поступил мудро.

«История 1993 года должна быть забыта», – сказал Тамэо Фукуда, японский советник председателя Ли II и автор легендарного отчета о дизайне компании, в интервью южнокорейской газете Chosun, имея в виду Франкфуртскую декларацию Samsung, когда председатель Ли II выступил перед руководителями концерна в отеле Kempinski Gravenbruch и приказал им «изменить все, кроме их жен и детей».

«В 1993 году, – говорит Фукуда, – насчитывалось меньше сотрудников, и бизнес был не таким крупным, поэтому инновации осуществлялись относительно проще. Но теперь, при более крупном масштабе, все стало гораздо сложнее. [Samsung] должен действовать осторожнее, чем в 1993 году. Если не задуматься серьезно о том, что делать с этого момента, Samsung лишится будущего».

«Я больше не могу вас защищать, ребята», – вскоре после этого сказал Г. С. на встрече с руководством отдела программного обеспечения. Кронпринц начал терять веру в софт.

В мае 2014 года в своем доме председатель Ли перенес сердечный приступ и был подключен к аппарату ИВЛ. Его госпитализировали в медицинский центр Samsung и ввели в медикаментозную кому. Две недели спустя он открыл глаза и вышел из комы, согласно сообщениям Samsung. Но потом у председателя случился инсульт, по информации Bloomberg Businessweek. Многие опасались, что его смерть близка.

Чжэ Ли был загадочен. Он медленно приближался к трону, но препятствия продолжали возникать на его пути. Он и две его сестры столкнулись с комбинированным налогом на наследство, который мог достичь заоблачной суммы в шесть миллиардов долларов. Если ему не удастся заплатить, то придется продать часть акций Samsung. Это может помешать ему стать следующим председателем концерна.

«Чтобы представить ситуацию, проведем параллель – сообщило агентство “Рейтер”, – Соединенные Штаты рассчитывают собрать в этом году всего 16 миллиардов долларов в виде налогов на имущество и подарки – сбор, уже давно являющийся политическим яблоком раздора, который многие богатые американцы стремятся минимизировать любыми способами».

В течение почти двадцати лет, начиная со скандальной продажи акций в 1996 году, помощники его отца, председателя Ли, готовились к подобным моментам. Некоторые были осуждены в уголовном порядке из-за их усилий, запутанной системы выкупов и продаж одного филиала Samsung другому с целью сбора необходимых денежных средств для налога на наследство – одного из самых высоких в мире, на уровне 50 процентов в самой высокой налоговой категории – и передачи контроля над Samsung Чжэ Ли.

Они всего лишь на несколько шагов опередили южнокорейское правительство, которое вскоре после неудачной продажи акций двадцатью годами ранее приступило к пересмотру своих финансовых правил. К началу 2015 года в кофейнях и инвестиционных фондах уже вовсю болтали о том, что неминуема очередная финансовая многоходовка.

«Разве такое возможно?» – спросил меня один миноритарный акционер в кофейне в Еуйдо, финансовом районе Сеула. Он нервничал, что потеряет деньги, если Samsung проигнорирует своих акционеров ради поддержки наследного принца.

«С Samsung все возможно», – хмыкнул я.

«А председатель мертв?» – поинтересовался он.

Это был вопрос дня. По всей Южной Корее распространились слухи, что Samsung пытается скрыть новость о смерти Ли II. Компания яростно опровергала сплетни. Когда в апреле 2015 года слухи поползли вновь, цена акций Samsung, по иронии судьбы, пошла вверх, что означало, что акционеры хотели положить конец неопределенности или думали, что Чжэ Ли, преемник, окажется лучшим лидером, чем его отец. Но если бы председатель умер в это время, Чжэ Ли оказался бы в трудном положении. Наследование королевских полномочий, покоившееся на хрупком успехе сложной системы продаж долей и слияния компаний, было далеко не завершенным и не гарантированным.

Согласно южнокорейскому законодательству, акции его отца предстояло разделить в соотношении 1,5 доли для матери, и по одной доле ему и двум его сестрам. Если мать не встретится с ним лицом к лицу, то она может попытаться лишить сына поста главы концерна.