Кэт видела его раньше, но где – не могла вспомнить. Она не была с ним знакома, но он улыбался ей и вытягивал шприцем жидкость из стеклянного сосуда, который держал рукой в резиновой перчатке.

И неожиданно она испугалась. Испугалась его. Она не понимала почему, но ей не хотелось здесь находиться. Не хотелось, чтобы ей что-то вводили. Она закричала, стала сопротивляться. Кто-то схватил ее за запястье.

– Все в порядке, – мягко сказала сестра, надевая ей на лицо кислородную маску.

Мужчина ввел иглу шприца в трубку от капельницы.

– Через несколько секунд вы уснете, – сказал он голосом ласковым, убаюкивающим и довольно высоким.

Это был Харви Суайр.

Четверг, 25 октября

– Нет! – кричала Кэт. – Нет! Пустите меня…

Кетамин тек по вене в основной кровоток и далее к мозгу. Не прошло и тридцати секунд после инъекции, как мысли ее стали путаться.

Она беспомощно осознавала, что все как бы замедляется, тяжелеет. Глаза закрылись; она вернулась в собственное тело, ища убежища от лекарства, снова неслась со свистом и шумом по своему туннелю, только в обратном направлении, пытаясь найти место, куда лекарство еще не добралось. Но препарат неумолимо проникал все дальше и дальше, как прилив, заливая каждую клеточку, толкая Кэт назад, в темноту.

Но не в тишину.

Она могла слышать.

Голоса. Звуки были где-то далеко, будто доносились из другой комнаты.

– Не могу вставить эту чертову штуку, – сказал молодой человек.

– Давай я тебе покажу как, – сказала женщина. – Нужно действовать точно. Видишь маленький белый треугольник трахеи?

И тогда Кэт поняла, что опять куда-то движется, потому что слышала звуки шагов и скрип колес, затем – бряцание инструментов, которые складывали на поднос.

– Эй, я все еще не сплю. Пожалуйста.

Она попыталась подать знак, сделать какое-нибудь движение, заговорить, открыть глаза. Где-то вне ее тишины разговаривали люди. Послышалось шипение воздуха, потом еще раз.

– Я не могу, с завтрашнего дня у меня снова ночные дежурства, – сказала молодая женщина.

– Я хочу купить ее для моего сына, – сказал мужчина с индийским акцентом.

– Свяжитесь с автомобильной ассоциацией и посмотрите на нее.

– Ну и что тут у нас? – довольно кисло спросила женщина.

– Дорожно-транспортное происшествие, – сказала другая женщина с молодым голосом. – Подозрение на разрыв селезенки. Тяжелые ушибы в нижней части живота слева, кровяное давление низкое и продолжает падать. Сотрясение мозга, поверхностные ссадины на голове и лице, возможно, повреждение черепа. Рваные раны на теле, не исключены и другие внутренние повреждения.

– А девушка хорошенькая, правда? – сказал еще кто-то.

Послышались звенящие звуки. Резкое шипение. Ш-ш-ш-кланк… Ш-ш-ш-кланк… Кэт казалось, словно она дышит через трубку для подводного плавания.

– Кто-нибудь знает, что произошло? – спросила еще одна женщина.

– Ага, – сказал хриплый мужской голос. – Она была в «фольксвагене»-«жуке», ей прямо в лоб въехал грузовик, снес весь передок. Она несколько раз перевернулась. Во всяком случае, так сказал парень из скорой.

Снова заговорил мужчина с индийским акцентом, вежливо, спокойно, авторитетно:

– Какое у нее давление, Харви?

– Систолическое – восемьдесят, но падает. – Кэт узнала мягкий, высокий голос мужчины, который делал ей инъекцию.

– А пульс?

– Сто двадцать, но слабый.

Эй, я в полном, сознании.

– Ей переливали кровь?

– Две пинты первой группы, резус отрицательный, и еще шесть пинт в капельнице.

– Что ты ей уже ввел, Харви?

Я в полном сознании. Пожалуйста. Я в сознании.

– Я ввел около ста пятидесяти миллиграммов кетамина, – сказал мягкий голос. – Она получила сто миллиграммов суксаметония, шесть миллиграммов векурония, пятнадцать кубиков резодиоксепана, она на смеси закиси азота и кислорода четыре к двум.

– Резодиоксепан? Это тот последний препарат от Грауэра?

– На энцефалографе зафиксирована слишком интенсивная работа мозга, – сказал голос с индийским акцентом.

– Возможно, из-за кетамина. Но может быть, и вследствие травмы головы.

– Поэтому-то вы дали ей резодиоксепан в капельнице?

– Какой аккуратный шрам от аппендицита, – сказала женщина.

– Да, неплохо сделано, – сказал индиец. – Ну, мы готовы? Я думаю, нужно ввести какой-нибудь антибиотик.

– Конечно, – сказал мягкий голос.

Кэт попыталась закричать. Ничего. Потом почувствовала острую боль, ей показалось, что ее предплечье распухло.

– Я собираюсь вскрыть брюшную полость. Она полностью готова, Харви? – спросил индиец. Кэт поняла, что он – хирург.

– Да.

Я не сплю.

– Давление все еще падает, – сказал молодой мужской голос.

Кэт похолодела от страха. Так вот что чувствовала Салли Дональдсон, все осознающая, загнанная в ловушку собственного тела. Разве не те же ощущения были у несчастной, когда ее вынули из холодильника и положили в гроб?

– Этот осмотр мотора в автомобильной ассоциации, они дорого берут?

Прекратите болтать об этих проклятых автомобилях. Я в полном сознании, неужели вы этого не видите?

– Около девяноста фунтов стерлингов, но оно того стоит.

Кэт охватила паника. Однажды она сказала матери, что хочет, чтобы ее кремировали. Силы небесные, что, если?.. Вдруг ее объявят мертвой, а она все еще будет жива? Так же, как Салли Дональдсон? Никаких шансов на спасение, после того как языки пламени охватят гроб.

И тут она почувствовала резкую боль. Раскаленный докрасна нож прокладывал себе путь через ее желудок, куда-то в глубь внутренних органов.

Она кричала от мучительной боли, кричала, надрывая легкие, потрясая сжатыми кулаками, извиваясь от непереносимой боли. Страшным жаром пылали желудок, печень, почки. Пронзительная боль разрывала грудную клетку, впивалась горящими иголками в плечи. Боль становилась все сильнее, все ужасней. Кэт трясло. Чтобы избавиться от боли, она перекатывалась с боку на бок, сжимала кулаки, билась головой об операционный стол, но боль продолжала нарастать, выжигая ей внутренности, будто паяльной лампой.

Кэт попыталась приподняться, но рухнула на стол. Боль усиливалась. Вверх, затем снова вниз – боль все сильнее.

Господи, помоги мне!

Ее захлестнула волна тошноты.