В семнадцать лет стал учеником слесаря на Кировском заводе в родном Питере и, наверно, оттого, что прошел через «рабочее горнило», ему чуждо было самомнение, какая бы то ни было поза. На встречах с молодыми читал и «Портрет». Оргвыводы, конечно же, последовали. Был отстранен от работы, к которой прикипел всей душой, и уже до конца службы его не пускали на корабли. Потому многие годы уходил в море только за свой счет, то есть тогда, когда был в отпуске. В этих плаваниях рождались прекрасные стихи:

А может, звезды — это души

Всех, не дошедших до Земли,

Что дом оставили на суше,

А возвратиться не смогли?

В стихах чувствовалась ленинградская школа с ее тяготением к традиционной метрике, отчетливостью поэтической мысли. Не случайно одним из его учителей был Всеволод Азаров.

Никита очень любил Калининград. Это был город начала его как офицера и поэта.

Очень остро чувствовал неспокойствие мира:

Добротная немецкая брусчатка —

Она куда прочнее, чем гранит.

Не то что шрама, даже отпечатка

Былых боев сегодня не хранит.

Но помнит тени и дворцов, и банков,

И свастики уродливый цветок,

Угрюмый рокот движущихся танков,

И поступь рот, идущих на восток.

А вдруг все это повторится снова?!

Солдатский шаг.

Нельзя забыть о нем…

Из камня искру высекла подкова,

И шар земной заполыхал огнем.

Я уважала этого человека — доброго, открытого, жизнелюбивого. Теперь такие поизвелись…

Почему-то вспомнился сегодня ушедший друг. Может, оттого что день погожий, и мы с котом долго пробыли на море. Оно было очень спокойным. Далеко на рейде стояли корабли.

А животина ревнив и даже очень. Когда кто-то проходит и не обращает на него внимания, не говорит лестных слов о его красоте, он может выкинуть и коленце: прыгнуть сзади на спину идущему или сидящему, а то и влезть на стол, чего обычно себе не позволяет, так как знает, что за это могут огреть полотенцем.

Вспомнила сейчас рассказ Кати, как Марсюшка появился в доме. Было раннее утро — три года тому назад. Шел дождь, а поезд на Калининград почему-то опаздывал. Зябко и неприятно было на зеленоградском перроне, и вдруг что-то мягкое и теплое потерлось о ноги. Катя глянула вниз: котенок! Прелестный, черно-белый. Он не плакал, не мяукал. Он только терся об ноги. Катю покорила деликатность животного. Она подняла котенка на руки, он сунул мордочку ей под подбородок. Знакомство состоялось, мир был заключен. Кота надо было везти домой.

Катя давно полагает, что Марс считает себя человеческим существом. Ведет себя, особенно в еде, так, как повел бы человек. Ну какой кот стал бы есть огурцы, помидоры, яблоки? Но Катя однажды объяснила ему, что без витаминов его кошачья шубка будет некрасивой, с залысинами, и Марс послушно потребляет овощи и фрукты. Правда, всегда надеется, что на закуску дадут любимого серого мякиша. А еще кот считает себя человеком потому, что ни разу нигде не нагадил, не пометил углы, как это делают его собратья.

Что еще одуряет Марса, так это запах капель Зеленина. Недавно принимала их: они лучше остального помогают моему мотору. Плохо закрыла пузырек. Капли остались на столе. Задремала и проснулась от резкого запаха снадобья. На терраске, на столе, лежал кот, а рядом — перевернутый пузырек. Капли растеклись по столу, кот был вдрабадан пьяный. Не мяукнул ни разу, хотя здорово его бранила. Пришлось положить на старый платок и перенести под плиту — там теплее отсыпаться. Проспал не менее десяти часов, нарушив весь свой обычный график.

Котяра очень любит Катю. Сегодня, когда она уезжала, так крутился около машины, что даже несколько раз жалобно мяукнул. А когда машина отъезжала, пришлось поднять на руки и помахать его лапой вслед удаляющейся хозяйке.

Марс — страшный аккуратист. Все свободное от гулянки время посвящает спанью — лучше всего под звук телевизора — или вылизыванью шубки. Несмотря на то, что гуляет на улице, от него ничем не пахнет.

В конце нынешней зимы с ним случилась беда: залез под машину, как это любят делать кошки, а машина тронулась. Катя не могла найти его три дня. На четвертые сутки приполз на площадку Катиного этажа. Вызванный ветеринар сказал: жить не будет, но все-таки посоветовал делать уколы. Пятнадцать дней животное было между жизнью и смертью, но «косая» отступила: Марс начал есть. Однако до спинки — до позвоночника — дотрагиваться не дает: видно, очень болит.

— Понимаешь, — говорит Катя, — сегодня Россия выглядит на карте как страна самая большая по территории да и по населению тоже не маленькая, а вот по экономике — куцый хвост. Причем, вряд ли в истории есть еще прецеденты, когда бы сохранялся такой разрыв между территориальным могуществом и экономикой.

— Катюша, — говорю я, — но ведь Иисус презирал богатство и говорил: «Трудно богачу войти в царство небесное… Удобней верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царство Божье». Так, может, и хорошо, что бедны?

— Нет, Линочка, нехорошо. А уж когда по «ящику» показывают самую крайнюю нищету — сердце кровью обливается. Никогда не считала, что все могут быть равнообеспеченными, но еще две тысячи лет назад Платон говорил, что если расслоение между богатыми и бедными будет расти, нужно ждать смуты. У нас это расслоение чрезвычайно высоко. Доходы людей в суммарном выражении растут, а число бедствующих не убавляется. Наоборот. Провал. И в этом провале барахтается всякий, как может. В развитых странах такого провала нет. Там средний класс — врачи, преподаватели, инженеры, научные работники, высококвалифицированные рабочие, фермеры — ого-го-го! На них, на этих людях, и держится государство. У нас же олигархи и чиновники-разбойники, берущие колоссальные взятки, и представить не могут, как перебиваются все остальные. Эти люди, путем всяких ухищрений и обмана захватившие собственность, им не принадлежавшую, под шумок узурпировали общественные ресурсы и нажились за счет обеднения остальных. Они плутократы. Да! Да! Греческое слово «oligarchia» означает «власть немногих, власть избранных», а вот слова «plutos» — богатство и «kratos» — власть определяют как раз то, что понимаем под словом «олигарх». Плутократы, плутократы!

— Кать, наверно, на Западе не так все происходило?

— Да уж конечно! Форд, который посадил всю Америку на машины, говорил, что алчность — вернейший способ не добиться денег. Но если служить ради самого служения, деньги сами собой появятся в избытке. Форд мог отчитаться в каждом приобретенном долларе. Наши же «прихватилы» не смогли нормально запустить производство и стали срочно распродавать «поодиночке» бывшие заводы и фабрики, а деньги вывозить за бугор. Барыши были космические. Тогда регионы под шумок тоже перестали платить налоги, и Россия затрещала по швам.

— Катя, но почему, когда читаешь о каком-нибудь из западных олигархов, видишь, что за каждым из них стоит какое-то конкретное дело. Они достаточно скромны, не кичатся богатством, уважают свое состояние, которое накапливалось десятилетиями, а то и веками, понимают, что нельзя раздражать тех, кто этого не имеет. Когда же узнаешь о наших богачах, видишь, что схемы получения ими денег рождены из воровства. Все построено на обмане.