Входит Эссен[120]в сопровождении начальника штаба Алексеева[121].

– Ваше высокопревосходительство! Час назад в порту отшвартовался немецкий пароход «Гамбург»! – вытянувшись в струнку, доложил Эссен. – На нем к нам прибыли гости…

– Ну, не тяните кота за яйца, Николай Оттович! – поощрительно советую я. – Кто такие, куда путь держат, чего хотят?

– Позвольте, я их сюда приглашу? – неожиданно спрашивает Эссен.

Это еще что за новости? На хрена мне немецкие купцы? Что-то Николай Оттович мудрит. За прошедшее с момента выхода из Питера время мне удалось немного выбить дурь, что завелась в его голове после общения с нашим обожаемым цесаревичем (ох, простите, уже императором!), но все-таки иногда в нем проскакивает этакое… вольнодумство. Что для человека военного – непростительно. Вопросительно смотрю на Евгения Ивановича, и тот едва заметно кивает. Мол, Эссен дело говорит.

– Хорошо, зовите! – обреченно машу рукой. Похоже, от неотложных дел не отвертеться.

В кабинет бодрым, почти строевым шагом заходит… мать моя, императрица!

– Да это же Шнирельман! – удивленно восклицаю я. – Мойша Лейбович, если мне не изменяет память?

– Так точно! – встав по стойке «смирно», рявкает бывший преподаватель электротехники в Гальваническом классе. Ничего себе выправка! Это кто же с ним так поработал? Неужели Димыч? Ведь я Шнирельмана в Стальграде оставил еще прошлой весной. В помощь Попову и Герцу.

– Какими судьбами, Мойша Лейбович? Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет! Вон креслице, – радушно предлагаю я.

– Благодарю, ваше высокопревосходительство! – чеканит Шнирельман, спокойно усаживаясь. А ведь при первой встрече, помнится, он при аналогичном приглашении едва на краешек стула присел – робел сильно. А теперь заметно, что человек исполнен чувства собственного достоинства. Да и по фигуре и лицу видно – окреп физически и морально. Возле рта жесткая складка залегла, глаза стали… как у снайпера в засаде.

– Как-то вы, Мойша Лейбович, по-строевому… Откуда таких манер набрались? – любопытствую я.

– В мае прошлого года записался в Стальградскую народную дружину! – огорошил меня Шнирельман. – Окончил подготовительные курсы, получил диплом пулеметчика.

– Ни хера себе! – вырывается у меня. – Ох, простите, господа! Да… это полезная школа жизни! А с чем к нам пожаловали?

– Вот письмо от его сиятельства графа Рукавишникова! – Мойша Лейбович протягивает мне небольшой запечатанный конверт.

– Александра Михайловича? Это когда он графом стал? – удивляюсь, проверяя целостность печатей. Хм, а символ на них какой-то странный – нечто, напоминающее микроскоп.

– В октябре прошлого года! – отвечает Шнирельман и, закатив глаза, цитирует: – В ознаменование выдающихся заслуг перед государством и в связи с днем ангела!

– Ну-с, посмотрим, что его сиятельство написать изволили… – достаю из конверта несколько листков бумаги.

«Превед, кроссавчегг!» – стоит сверху на первой странице. На секунду кажется, что реальность вокруг начинает мерцать. Но нет – показалось. Давненько ко мне таким образом не обращались! Ну, блин, Димыч и шутник! Впрочем – это отличная кодовая фраза. Сразу становится понятным – письмо действительно написано своим.

«Серега, ты в натуре крут, как вареное яйцо! Про твое пиратство все газеты мира пишут. Маладца! Но мы здесь тоже на жопе ровно не сидели. Подробности в хронологическом порядке на следующих страницах (с пятой по двенадцатую).

А пока слушай сюда: Мойша прибыл, чтобы обеспечить тебя прямой связью с Москвой! На зафрахтованном нами пароходе с проверенной надежной командой (не смотри, что немецком – это для отвода глаз), задекларированное как сельскохозяйственные машины, находится оборудование для монтажа радиотелеграфной станции. Мойша принимал в создании самое непосредственное участие и сам вызвался доставить ее тебе, смонтировать, проверить и настроить. Так что – до связи в эфире!

Эх, чуть не забыл! На страницах со второй по четвертую – кодовые таблицы. Это на всякий случай – никто нас не услышит, но вдруг…

Подпись: Димыч.

P. S. А сейчас сюрприз!»

Ниже нарисован смайлик. И что за сюрприз может быть круче прямой радиосвязи на девять тысяч километров? Даже в мое время такое было на грани фантастики, пока не появились спутники. Да и вообще – не побоялся Димка письмо с таким текстом через полмира отправлять?

Внезапно листок бумаги словно беззвучно вспыхнул у меня в руках, секунда – и на пол сыплется невесомый пепел. Вот ведь, блин, шутник хренов!

Шнирельман едва заметно улыбается, видя мою секундную растерянность. Видимо, знал, чертяка, о «сюрпризе». Интересно, а остальные листочки тем же макаром не развеются? Я ведь быстро прочитать о произошедших в мое отсутствие событиях просто не успею. Да и коды…

– Не беспокойтесь, ваше высокопревосходительство! Остальные бумаги не прошли обработку химикатами! – словно читает мысли Мойша.

– Сколько тебе потребуется на монтаж оборудования?

– Четыре дня! – удивляет Шнирельман.

– Погоди-ка… – быстро прикидываю в уме. Чтобы сигнал был устойчивый, нужна высокая вертикальная антенна или большое антенное поле. Он тут собирается за полнедели башню типа Эйфелевой или Шуховской построить?

– Александр Михалыч предложил воспользоваться для подъема антенны аэростатом! – объясняет мои сомнения Мойша.

– Ага, понял – связь только по расписанию. Ладно, это уже хорошо! Что тебе нужно? Люди, материалы, моральная поддержка?

Мойша усмехнулся уголками губ.

– Два десятка человек для разгрузки и доставки оборудования на место установки. И желательно, чтобы у них руки росли не из жопы. В ящиках – очень хрупкие предметы!

– Знаю, знаю! Радиолампы! – язвительно улыбнулся я. Мойша взглянул на меня, как на заговоривший портрет. Типа: мы это только полгода как придумали, а генерал-адмирал уже все знает. – Найдем рукастых, не беспокойся. Монтажники у тебя свои?

– Так точно! Бригада из двенадцати человек!

– А помещение для размещения оборудования тебе разве не нужно?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство! Станцию разместим в специальном сборно-щитовом домике.

– Тоже Александр Михалыч предложил?

– Он самый! – кивнул Мойша. – Причем для Сингапура сделали облегченную конструкцию, а для России – утепленную и приподнятую на балках.