— Погоди… — округлила глаза женщина. — Ты… Он… У нас еще один маленький, что ли, будет?

Я стиснула зубы, злясь на себя же, в горле опять защекотали слезы. Когда носила Бодю, такой квашней я не была. Этот набор клеток уже влиял на мою жизнь, портил самочувствие, играл на нервах. Готова ли я была к кардинальным переменам, чтобы взять ответственность за еще одного ребенка?

— Счастье-то какое, Маргошечка! — всплеснула руками Ядвига. — Ну теперь, девочка, я за тебя крепко возьмусь. Теперь уже не только о себе нужно думать, но и о здоровье дитятка.

Ее искренняя радость отчего-то подействовала на меня, точно удар под дых.

— Я еще ничего не решила, — глухо проговорила я, срезав под корень далеко идущие радужные планы женщины.

— Но… как же? — растерялась она.

— Вот так.

— Ты же не собираешься от него избавиться, правда? — Новак выдохнула это с таким священным ужасом, что я поежилась.

— Я еще ничего не решила, — поджала губы я, повторив уже озвученное.

— Но, Марго, это же ребеночек… Это же частичка тебя, это же…

— И рожать его или нет будет абсолютно моим решением, — резко оборвала женщину я, отчаянно жалея, что вообще поделилась новостью. Нужно было держать язык за зубами, особенно в свете того, что я действительно не знала еще, будет этому всему продолжение или нет. — Я больше не хочу об этом говорить, ясно?

«И думать тоже, — мысленно добавила я. — Вот бы сбежать на край света, щелкнуть пальцами, зажмуриться — и чтобы все уладилось».

Глупая вера в чудо, как детстве, до сих пор меня преследовала. Только вот во взрослой жизни чудеса не случаются, а за каждый поступок приходится самостоятельно нести ответственность.

«Я же сильная женщина, правда? — внутренне иронизировала над собой я. — Вот и настал момент, чтобы выпрямить силу и вновь доказать миру, что Маргариту Селезневу ничего не способно сломать. Кроме нее самой…»

— Как знаешь, — покорно согласилась Ядвига.

Только вот разочарования, что отразилось на ее лице, скрыть не смогла. И такая вдруг усталость на меня навалилась, что я двинулась в спальню, шаркая ногами, как столетняя старуха.

Новак меня не окликнула, оставила в одиночестве. Именно этого мне и хотелось, но почему-то легче не становилось, а лишь тяжелее. На душе было тошно, а плакать не получалось.

Я пыталась забыться сном, чтобы получить временное облегчение, но так и проворочалась почти до утра. Лишь с рассветом меня утянула за собой болезненная тягучая дрема, не стоило и удивляться, что когда зазвонил будильник, то голова у меня была тяжелой и гудела.

— Доброе утро, — поздоровалась я с Новак, которая, как всегда, уже вовсю хлопотала у плиты.

— Доброе, — поджала губы женщина. — За стол сядешь или можно вообще не приглашать?

Воздух полнился ароматами овсяной каши на молоке и оладушек.

— Я-а… — Стоило лишь подойти поближе и втянуть носом приятные ароматы еды, как мой желудок опять взбунтовался.

На звук дверного звонка я вообще никакого внимания не обратила, не до этого мне было.

Утренний забег к туалету никому не способен прибавить настроения. Вот и я вернулась в свою спальню злобная, словно фурия.

— Что? — зыркнула исподлобья на Ягу, которая дожидалась меня там. 

Как оказалось, не одна. Еще и Васька решила в гости пожаловать.

— Привет, подруга, — протянула Рогова, разглядывая меня с такой внимательностью, точно решила в душу заглянуть. — Ты чего такая зеленая?

— Так плохо, девочка? — заломила руки женщина, и моя злость волшебным образом сразу же испарилась. — Ты приляг, а я тебе галетную печеньку сейчас принесу или сухарик. Должно помочь унять тошноту.

— Богдан меня так не выматывал, — пожаловалась я, растянувшись на кровати. — Грач наградил меня каким-то монстром.

— Глупостей не говори, — тут же строго шикнула Новак. — Дети — счастье, которое дано испытать не всем. Тебе и так повезло, что первая беременность прошла спокойно, вторая может быть другой, но мы со всем справимся.

— Я все еще ничего не решила, — поджала губы я. — Не дави на меня, Яга.

— Ой да Matka Boska[1], Марго! — закатила глаза она. — Какой ты вдруг чувствительной стала!

Новак демонстративно оставила меня наедине с подругой — обиделась. Но дверью за собой не хлопнула и обещанные печенья с сухариками принесла.

— Ты беременна? — ахнула Васька. — Кажется, я очень многое пропустила… Рассказывай!

«Поделиться с подругой наболевшим — святое дело», — решила я и выложила всю неприглядную правду, как есть.

Метод Ядвиги оказался действенным. Тошнота действительно улеглась, через час я даже смогла впихнуть в себя овсяную кашу и ромашковый чай. Вася угостилась кофе и оладушками.

— Потом в спортзале сгоню лишнее, — пообещала подруга. — А может, пора переходить на бодипозитив и нарастить жирок?

Новак повела Бодю в садик. Мы с Васей немного поболтали, намеренно не касаясь острых тем, а потом Рогова вызвалась подвезти меня к больнице. На прием к гинекологу все равно нужно было сходить, ведь оттягивание принятия решения ни к чему хорошему привести не могло.

«Само не рассосется», — ехидничал мой внутренний голос.

За руль автомобиля я сейчас поостереглась садиться. И так слишком много раз за последнее время балансировала на грани. Точно сама вселенная подсказывала, что нужно поберечься и не провоцировать беду.

Возле подъезда меня дожидался Грач. С таким огромным букетом чайных роз кремового цвета, что он едва помещался в его руках.

Одна часть меня обрадовалась, что Дима пришел, не стал дожидаться моего разрешения, а другая — разозлилась. Глупо было вообще надеяться, что Грач послушает меня. Он же привык делать по-своему.

— Явился, значит, — протянула Васька и демонстративно стала копаться в сумочке. — Ну-ну…

— Что ты там ищешь? — удивилась я.

— Жаль, в женской сумочке есть все, но вот скалку мы там не таскаем… А нужная же вещица!

— Марго, — шагнул мужчина мне навстречу, отчего я тут же поморщилась, словно от внезапной головной боли.

А ведь сердце замерло — радовалось нашей встрече. Глупое.

— Не сейчас, Дима, — отвернулась я. Даже просто смотреть на Грача мне было больно.

— Марго…

— Ты слышал, здоровяк? Она сказала: «Не сейчас», — заслонила меня собой подруга.

— Вася, отойди, — сказал Грач.

— Это для своих я «Вася», — тут же осадила она его. — А для тебя — Василиса Дмитриевна. Понятно?