Винсент не сразу понял, к чему это.

Огненная жидкость — нафта — уже не одно столетие применялась в морских боях и при осаде городов как превосходное горючее средство. Против людей же ее никто еще не использовал.

Подожгли длинные фитили, отпустили рычаги — три шара, дымя горящей промасленной бечевой, взмыли в небо. Взмыли, чтобы обрушиться посреди рыцарских порядков.

Один фитиль при ударе потух. Но и двух оставшихся с лихвой хватило.

Винсент чуть не захлопал в ладоши, как ребенок. Горящая нафта расплескалась на доспехи, кожу, лошадей. Теснота строя, спасительная при лобовой атаке, здесь обернулась смертельной западней.

Нафту нельзя потушить. Воздух огласился раздирающими уши криками. Рыцари Веры попали в ад, столь красочно описанный в церковных проповедях. Горела кожа доспехов и человечья, нафта выжигала глаза. Бесились лошади, скидывая и топча всадников, подкованные копыта били по головам, дробя шлемы лучше булав и топоров.

Винсент вспомнил младшего брата, что погиб, защищая фамильный замок. Четырнадцатилетнего мальчишку кто-то пришпилил копьем к стене.

— Сожги их, Риккардо!

Катапульты отправляли в небо все новые и новые заряды. Лучники тоже вносили свою лепту. Арбалетчики расстреливали в упор сломавшийся, превратившийся из воинского порядка в толпу строй рыцарей Веры. Они побежали прочь от пламени. Навстречу смерти.

— Пропустите! Дорогу! — Винсент выдернул из седельного крепления большую секиру.

Вместе со своими рыцарями промчался через расступившихся стрелков и пикейщиков.

— Смерть! — Сверху вниз по щитоносцу.

— Смерть! — Рубить, не обращая внимания на встречные удары. Щуриться от крови, брызжущей в щель забрала, и бить изо всех сил, словно этот бой последний. Всех: бегущих, дерущихся. Бросивших оружие и еще сопротивляющихся. Раненых и упавших с лошади. В лицо, грудь и спину.

Винсент очнулся, когда его крепко схватили с двух сторон за плечи.

— Хватит.

Рыцарей Веры больше не было. Лишь кое-где еще сопротивлялись кучки отчаявшихся бойцов. Но они быстро тонули в красно-белом море. Весь берег был завален конскими и людскими трупами. Пахло горелым мясом и смертью. Винсент словно очутился на бойне. Наваждение спало. Он ощутил невероятную усталость.

Графа Кардеса он нашел у моста. Два десятка вильенцев, загнанные к разлому, кричали его имя.

— Граф де Вега! Граф де Вега! Мы сдаемся! — срывал голос молодой рыцарь, лишившийся шлема, почти мальчишка, он напомнил Винсенту брата.

Де Вега обернулся при его приближении. Глаза его были абсолютно спокойны, до пустоты.

— Что делать будем с ними? — Винсент удивился, услышав свой голос.

— Да, я его тоже помню, он заступился за меня на том проклятом королевском балу, — сказал Риккардо, словно отвечая сам себе. — Что делать, Винсент? Стрелять. Лайт, убей его.

Паасин, стоявший рядом с лошадью графа, вскинул лук.

Молодой рыцарь успел лишь открыть рот, словно знал, что через миг широкий наконечник выбьет ему зубы, разрывая артерии и ломая позвоночник.

Риккардо развернул лошадь.

— Проверьте берег. Раненых добить. Трупы раздеть — и в реку.

Посмотрел на Винсента.

— Вот мы и победили, граф. Радуйтесь. Все кончено. — И тут же приказал кому-то: — Разбивайте лагерь, ставьте котлы, разводите костры. — И уже совсем тихо: — Господи, как мне холодно. Холодно…

Нет ничего нелепей, чем человек, съежившийся в боевых доспехах, согнувшийся, прячущий руки под мышками, но мысль об этом даже не пришла графу Ла Клаве в голову.

Головная боль долго не отпускала Риккардо. Он лежал на кровати, стиснув зубы. Спустя некоторое время — может, через четверть оры, а может, через вечность — боль утихла.

Риккардо встал и пошел прогуляться перед сном. Он всегда так делал, доктор прописал прогулку как средство от бессонницы. Была уже ночь, садовые аллеи графу надоели, а бродить, словно привидение, по резиденции, скрипеть паркетом и пугать слуг де Вега не хотел. Он знал другое средство.

Над резиденцией возвышается смотровая башенка, попасть в нее можно было и не выходя из здания.

Сто двадцать ступенек вверх по винтовой лестнице и столько же вниз. А в перерыве постоять на смотровой площадке и смотреть на ночной Осбен, на его редкие огоньки, наслаждаясь тишиной, воздухом и высотой.

К удивлению Риккардо, у входа в башенку стоял слуга, один из тех, что привезла с собой Патриция. Охранял покой госпожи. Он хотел было преградить ему дорогу, но увидел лицо и отступил.

Граф осторожно поднимался по деревянным ступенькам, стараясь идти беззвучно. Ему это удалось.

Патриция испуганно вскрикнула и обернулась, когда он вышел на площадку.

— Ах, Риккардо, это вы! — облегченно вздохнула она, узнав его в свете лун. — Зачем подкрадывались так тихо?

— Чтобы внезапно напасть на вас и съесть, — Риккардо постарался, чтобы голос звучал мрачно и страшно.

— Вы все шутите, Риккардо.

— Нет, Пат, я не шучу, — грустно сказал он. — Я давно уже разучился шутить. Когда-то я хотел скинуть тебя вниз с этой башни на камни.

— И что же помешало исполнению желания?

— Тебя рядом не оказалось, Пат. — Он сделал шаг ей встречу.

— Что тебе сейчас мешает, Риккардо? — Патриция отступила, уткнувшись спиной в ограждение.

— То, что сейчас я тебя опять люблю. — Он подошел к ней и встал рядом, всматриваясь в ночное небо. — Красиво, не правда ли?

— А когда хотел убить, разве не любил?

— Любил, только эта любовь называлась ненавистью, — тихо ответил он и замолчал.

— Зачем ты сжег мои портреты? Наводил порчу? — спросила она.

— Нет, а что, разве так можно навести порчу? — удивился Риккардо и констатировал: — Это Кармен тебе рассказала.

— Нет.

Он знал, она лжет.

— Кармен. Я прощался с тобой, Пат. Прощался навсегда. Избавлялся от всего, что нас связывало. Сжег четыре портрета.

— У тебя же их было только три?

— Нет. — Риккардо вспомнил последний портрет и улыбнулся. — Их было четыре. Я подкупил художника, который рисовал вас с Анной полуобнаженными. Хочу сказать, это был опасный с вашей стороны эксперимент. Если бы твой отец узнал…

— Он бы запер меня навечно в фамильном замке, — продолжила Пат и тут же мило смутилась, покраснела, отвела взор и быстро вернулась к изначальной теме: — Почему ты вдруг решил порвать со мной? Кармен сказала, это произошло внезапно, как порыв ветра, как удар молнии.

— Я долго страдал без тебя, не находил места, хотел даже убить тебя и Васкеса. Но потом встретил Ястреба — это не выдумка, он есть. Встреча изменила меня…