Вечером, когда он отдыхал вместе с офицерами за парой бутылок вина, Анна вышла и села на диван рядом с ним. Офицеры переглянулись, а Ханрик Оланс — командир скайцев, крепкий детина лет сорока — одобрительно крякнул и подмигнул ему.

Анна развлекала гостей беседой, мило улыбалась, играя роль гостеприимной хозяйки.

— Не увлекайся, — сказал ей Риккардо, когда гости ушли.

— Боишься за мою репутацию? — усмехнулась она.

— Нет. В городе тебя считают героиней, страдалицей, пожертвовавшей собой ради брата, претерпевающей муки и унижения от жестокого графа Кардеса.

— А разве это не так? — поинтересовалась Анна.

Риккардо не нашелся, что ответить.

— Я дала слово, что буду твоей, и держу его. Но роль одной лишь подстилки меня не удовлетворяет.

— Самолюбие? — поинтересовался граф. — Роль хозяйки меньше ранит?

— Да!

— У тебя хорошо получается. Мне нравится. И если это продолжилось и после войны, я был бы рад.

— Предложение?! — Анна удивленно рассмеялась. — Совесть замучила, Риккардо? Совратил невинную девушку и теперь искупаешь грехи?

— Не невинную. — Граф Кардес был серьезен. — Анна, ты мне симпатична. Недаром я когда-то, хоть и по глупости, просил твоей руки. Жениться мне рано или поздно придется, вряд ли это будет брак по любви, ее нет. Так что ты — хороший вариант. Хотя бы симпатична.

Анна не отвечала, ее азарт и заносчивость куда-то исчезли, она отвела взгляд.

— Не торопись с ответом. В любом случае все решится только после войны.

Через две недели к Вильене подошла потрепанная конница де Санчо. Королевская армия держалась на расстоянии трех дневных переходов, поэтому решено было устроить праздник по случаю объединения сил. Графов осталось четверо. Хуан де Боскан попал в плен, но велись переговоры об обмене его на королевского наместника в Вильене. Вскоре он должен был присоединиться к товарищам. Так что они отдыхали с чистой совестью. Да и солдатам нужно было отвлечься в преддверии битвы.

Зимы в Камоэнсе хоть и теплые, но все же солнце садится рано, для освещения резиденции одних свечей свезли воз, зажгли тысячу факелов.

Свет, исходящий от резиденции наместника, освещал половину Вильены. Вино лилось рекой, повара сбивались с ног, музыкантам и поэтам заплатили с роскошью, достойной алькасарского султана. Рыцари, прибывшие с Карлом де Санчо, пригласили на праздник родственников, живших в Вильене.

Винсент Ла Клава, скучая, потягивал вино, рассматривая веселящихся гостей.

Его и де Веги боялись. Плевали в спину и шептали проклятия. Им не удалось бы собрать на прием и десятка знатных вильенцев. Карл с легкостью пригласил всех желающих, и пришло несколько сотен гостей. Они совершенно не боялись де Санчо. Для них Карл был «своим», просто благородным грандом, которому захотелось объявить рокош королю. Он воюет честно и благородно, без подлых новшеств, без хитрых ловушек. Отпускает пленных под выкуп, пьет после боя вместе с побежденными. Храбрый и доблестный полководец. Всегда впереди своих рыцарей, а не прячется позади строя пикейщиков, как трус де Вега, который ни разу не обнажил меч[29]. И его рыцари — настоящие кабальеро[30], а не вчерашние вилланы, как офицеры де Веги.

Риккардо же и Ла Клава — два безумных убийцы, ославленные на века. Два палача, что подло и бесчестно перебили две тысячи благородных рыцарей. Как раз по десять сотен на графа выходит. Правда — об убитом брате, горящем доме и разоряемом крае — никому не нужна.

Веселье вокруг Ла Клавы шло своим чередом. Карл и Риккардо награждали отличившихся офицеров, провозглашали тосты и объявляли танцы. Риккардо не расставался со своей прекрасной пленницей — влюбился, что ли? Нашел время.

Поэт и романтик Кундера неведомым способом достал откуда-то сотни две роз — при том, что за окном зима — и раздал их прекрасным сеньоритам. Шутили, а может, это и было правдой, что он подкупом, шантажом или даже прямым ограблением раздобыл их в ближайшем монастыре, где была оранжерея.

— Риккардо, твоя дама танцует? — Винсент решил показаться на свет, не то его скоро потеряют.

— Благодарю, сеньор, но я обещала все танцы Риккардо, — чуть улыбнувшись, произнесла девушка, прежде чем де Вега успел ответить.

— А у меня сегодня болит нога, — посетовал граф.

— Врешь, — Винсент попытался рассмеяться, — ты просто боишься опозориться. Анна, он никогда не умел танцевать. Так, может быть, вы все-таки составите мне пару?

Анна сидела за столом рядом с Риккардо, словно жена или содержанка. Вильенцы известны своими консервативными обычаями, что запрещают жениху и невесте до свадьбы на официальных церемониях быть вместе. Нельзя даже сидеть рядом за одним столом. Только через одного, а то и двух родственников. Анна женой Риккардо не была, как и невестой.

Анна покачала головой.

— Жаль, — сокрушился Винсент, — иначе бы я непременно в вас влюбился и увел у Риккардо.

Граф Кардес, услышав эти слова, звонко рассмеялся и поцеловал Анну. Девушка улыбнулась в ответ, улыбка была грустной.

Риккардо отметил про себя, что что-то с ней не так. Бледна. Глаза горят. Взволнованна.

— Что с тобой, Анна? — участливо спросил он.

— Нездоровится, — отвечала девушка.

— Может, лучше тебе пойти отдохнуть? Здесь слишком шумно? — Риккардо беспокоился за нее.

— Нет, все нормально, я хочу побыть здесь, — отмахнулась Анна.

Едва ушел Винсент, лишь притворяющийся веселым, к ним чуть ли не бегом устремился де Кундера. Он был взволнован, немного пьян и поэтому долго не мог найти слов.

— Риккардо, не поверишь, я сейчас встретил девушку. Она… я… в общем, решил — она будет моей женой! Это судьба.

— Так быстро? — удивился Риккардо.

— Да, это любовь с первого взгляда. Едва увидел — понял, поражен в самое сердце!

— А дама твоя, она хоть пленных-то берет? — улыбнулся де Вега.

— Да, в отличие от тебя. Решено — после войны женюсь. Если родители ее будут не согласны — украду. Я же на четверть дикий горец! — рассмеялся де Кундера и вернулся к возлюбленной.

Анна даже не улыбнулась, слушая откровения Кундеры. Хотя раньше не было в Вильене девушки веселее. Она думала о чем-то своем.

— Сеньоры, тост! — провозгласил де Санчо. — Выпьем за графа де Вегу, человека редкого ума и таланта! За нашего друга, я знаю, он станет великим полководцем, затмит славу отца! За тебя, Риккардо!