– К счастью, нет. Но изрядно ошеломлена.

– Я совсем не собирался втягивать вас во все это. Я виноват.

– Вы не несете ответственности за поступки других, – хрипло ответила София.

Эцио удивленно смотрел на нее. Ну и женщина! Только что была на волосок от смерти, однако не утратила способности здраво рассуждать.

– Все это… скоро кончится. Но сначала я должен вернуть то, что они забрали. Это чрезвычайно важно!

– Эцио, я совсем не понимаю, что́ происходит. Кто эти люди?

Пушечный выстрел прервал их разговор. Парапет, на котором они стояли, содрогнулся от удара тяжелого ядра. Воздушная волна швырнула Софию на пол. Следом посыпались каменные осколки.

Эцио поднял Софию на ноги и быстро обвел глазами пространство внизу. При виде повозки его глаза вспыхнули – ее охраняли двое турецких солдат. Едва началась стрельба, как оба поспешили укрыться.

Он прикинул расстояние до повозки. Выдержит ли парашют двойную нагрузку? Придется рискнуть.

Эцио подхватил Софию на руки, крепко прижал к себе и шагнул к краю парапета:

– Пошли!

На мгновение ему показалось, что купол парашюта зацепился за зубчатку парапета. Но он проплыл чуть выше, не дав стропам застрять. Правильнее сказать, что Эцио и София не опускались, а падали, но падали достаточно медленно, чтобы благополучно приземлиться возле повозки. Ассасин быстро свернул парашют и запихнул в сумку, не став снимать. Они бросились к повозке. Эцио усадил Софию на кучерское сиденье, хлопнул левую лошадь по боку и прыгнул сам. Натянув поводья, он погнал лошадей галопом. Напрасно турецкие солдаты что-то кричали вслед. Соперничать с парой перепуганных лошадей они не могли.

Эцио стремительно ехал по улицам Галатского квартала, держа путь на север, за пределы города.

Надежды Эцио оправдались. Выехав за пределы города, он вскоре увидел карету Ахмета, пылящую по извилистой дороге.

– Это и есть тот, за кем вы гонитесь? – тихо спросила София.

– Да, это он, – ответил Эцио, еще сильнее натягивая вожжи. – Мы нагоняем его карету! Держитесь крепче.

Ахмет заметил погоню и высунулся в окошко кареты.

– Кого я вижу! – крикнул он. – Никак решили меня проводить?

Двое солдат, разместившихся позади кареты, тут же повернулись и начали целиться в преследователей из арбалетов.

– Убейте их! – приказал Ахмет. – Немедленно!

Но Эцио упорно подстегивал лошадей, и те бежали почти вровень с каретой Ахмета. В ответ кучер принца резко взял влево, намереваясь опрокинуть преследователей. Опрокинуть не удалось. Повозка устояла. Однако Эцио и Софию сильно тряхнуло. Софии удалось схватиться за край сиденья, а Эцио подбросило в воздух. Каким-то чудом он сумел уцепиться за веревку, которой привязывали поклажу. Эцио упал, и его поволокло за повозкой, хотя София вовремя поймала вожжи и умерила лихорадочный галоп лошадей.

«Это становится привычкой», – угрюмо подумал Эцио, пытаясь забраться по веревке обратно в повозку. Но дорога сделала поворот. Эцио снова откинуло на обочину, где он едва не ударился о кривое сучковатое дерево, росшее там. На такой скорости нечего было и думать подняться по веревке.

Стискивая зубы и продолжая одной рукой сжимать веревку, другой он полез в заплечный мешок и вытащил парашют. Встречный ветер раздул купол, окончательно высвободив парашют из мешка.

Эцио почувствовал, как его поднимает в воздух. Он плыл за повозкой, которая заметно отставала от кареты Ахмета. Но теперь Эцио было легче перемещаться по веревке, невзирая на сопротивление ветра, дующего в лицо. Наконец, когда он уже был рядом с бортом повозки, он обрезал стропы и шумно плюхнулся на сиденье рядом с Софией.

– Не иначе как сам Иисус вам помогал, – сказала она.

– Вы сумели сдержать лошадей. В противном случае они бы понесли. Это удается немногим, – ответил Эцио, успокаивая дыхание. – Возможно, Иисус помогал и вам.

Он заметил кровь на ее платье:

– Поранились?

– Царапина. Ободрала кожу, когда ударилась о сиденье.

– Держитесь!

– Держусь изо всех сил!

– Хотите, я возьму вожжи?

– Я боюсь выпускать их из рук!

Они снова нагоняли карету Ахмета.

– При других обстоятельствах ваша решимость была бы очаровательна! – крикнул принц. – Но сейчас она меня просто бесит!

Даже в этой опасной гонке Ахмет не утратил насмешливой учтивости.

Они неслись к деревне, где находился взвод имперских солдат, охранявших путь в город. Дорогу перегораживал шлагбаум, перекладина которого сейчас была поднята.

– Задержите их! – крикнул остолбеневшим солдатам Ахмет. – Они пытаются убить вашего принца!

Солдаты бросились опускать перекладину, но еще раньше повозка, управляемая Софией, промчалась мимо. Солдаты, словно перепуганные куры, бросились в разные стороны.

– Простите! – кричала София, опрокинув целый ряд лотков, выставленных вдоль главной деревенской улицы. – Пожалуйста, простите!

– София, надо смотреть, куда едете, – сказал ей Эцио.

– Воздержитесь от ваших сентенций насчет никчемности женщин в роли кучеров, – огрызнулась она.

В этот момент София своротила один из двух столбов, на которых держалось какое-то полотнище, натянутое поперек улицы. Столб и полотнище упали на разгневанных жителей. Те могли лишь потрясать кулаками и выкрикивать ругательства.

– Что вы делаете? – спросил побледневший Эцио.

– А что, по-вашему, я делаю? Догоняю карету!

Кучер Ахмета был опытнее Софии. Он умел выжать из лошадей все. Карета вынеслась за пределы деревни. А сзади скакало несколько всадников, собиравшихся окружить повозку с флангов. Арбалетчики Ахмета на этот раз сумели выпустить по стреле. Одна задела плечо Софии.

– Ай! – закричала она. – Эцио, меня ранили!

– Держитесь.

Он коснулся ее нежной кожи. Рана была пустяковая. Невзирая на эту бешеную езду, прикосновение вызвало приятное покалывание в кончиках пальцев. Такое ощущение он испытал всего один раз, во время опыта, устроенного Леонардо. Тогда его друг изучал какую-то непонятную силу, называемую «электричеством».

– Стрела всего лишь оцарапала вам кожу, – сказал Эцио. – Ничего серьезного.

– Слишком много царапин! Меня могли убить! Во что вы меня втянули?

– Сейчас я не могу вам этого объяснить.

– Как всегда! Объяснения будут в туманном будущем!

Повернувшись, Эцио оценил гнавшихся за ними всадников.

– Остановите их! – взмолилась София, забыв свое недовольство.