– Но это же открыло Европе Восток, и не только для торговли.

– Монголам ни за что туда не добраться, – сказал Никколо, голос которого по-прежнему был полон тревоги.

Альтаир ничего не ответил и заговорил о другом.

– Конфликт тысяча двести четвертого года помешал мне принести Кредо ассасина в Европу.

– При благоприятном развитии событий мы закончим то, что вы начали. Надеемся, нам хватит терпения.

– Если представится возможность, заберитесь на купол Айя-Софии. Оттуда открывается самый красивый вид на город.

– А как можно забраться на купол?

Альтаир улыбнулся.

– Упражняясь и проявляя терпение… Насколько я понимаю, в Византию вы отправитесь морем. Зачем испытывать судьбу и ехать по суше?

– Мы тоже так думаем. По суше мы доберемся только до Латакии, а так найдем корабль. Дороги Анатолии до сих пор затуманены памятью о Крестовых походах.

– Самые глубокие страсти бывают и самыми опасными, – вздохнул Альтаир.

– Альтаир, если получится, приезжайте к нам. У нас хватит места и для вас, и для всех, кто приедет вместе с вами.

– Нет, – ответил Альтаир. – Спасибо за приглашение, но такие путешествия, Никколо, уже не для стариков. Я останусь здесь. Мои странствия кончились.

– Если вдруг передумаете, наша дверь всегда открыта.

Альтаир следил за битвой. Катапульты неутомимо обрушивали на противников тяжелые камни. В рядах монголов началось смятение.

От конницы ассасинов отделился всадник и галопом понесся в их сторону. Это был Дарим.

– Мы немного отдохнем в деревне, – сказал Альтаир подъехавшему Дариму. – Вижу, вы сумели сдержать врагов.

– Но надолго ли?

– Я глубоко верю в тебя, сын. И потом, ты уже не мальчишка.

– Мне шестьдесят два года.

– Мог бы и не называть своего возраста, а то рядом с тобой я чувствую себя совсем древним, – пошутил Альтаир.

Однако Дарим заметил бледность отцовских щек – верный признак того, что Наставник очень устал.

– Конечно, мы отдохнем и не торопясь простимся с нашими друзьями, – сказал Дарим.

Они подъехали к деревенской конюшне. Здесь братья Поло спешно перегрузили свою поклажу на двух вьючных лошадей. А им самим для путешествия на запад были приготовлены накормленные и отдохнувшие лошади. Наконец-то Альтаир смог отдохнуть. Спешившись, он опустил плечи и оперся на сына.

– Отец, у тебя опять заболела спина? – Дарим довел Альтаира до скамейки под деревом и бережно усадил.

– Просто хочу передохнуть, – ответил Альтаир, упрямо не желая поддаваться боли.

Он тяжело сел, шумно дыша, и посмотрел в сторону крепости. «Жалкий старец, – думал о себе Альтаир. – Ничем не лучше изношенного плаща, болтающегося на палке». Но его душа пела и хлопала в ладоши.

– Конец эпохи, – прошептал Наставник.

Он посмотрел на сына и улыбнулся.

Потом достал мешок, извлек оттуда пять обсидиановых дисков, покрытых затейливыми рисунками, и сложил аккуратной стопкой на скамейке.

– Когда я был совсем молодым, то по глупости своей верил, будто учение ассасинов положит конец всем войнам… Жаль, не хватило мне тогда скромности признаться себе: «Для одной жизни я сделал достаточно». – Он с усилием встал. – И все же нет большей славы, чем сражаться за поиски истины.

Альтаир обвел глазами деревню и окрестности, где продолжалось сражение. К нему подошел Никколо Поло.

– Мы готовы.

– Никколо, окажи мне еще одну услугу. Последнюю, – сказал Альтаир, передавая венецианцу каменные диски. – Возьми их с собой и зорко храни. Если понадобится, спрячь.

Никколо недоуменно посмотрел на старика:

– Что это за артефакты?

– Это ключи, и каждый содержит в себе послание.

Никколо внимательно осмотрел один диск. Недоумение на его лице стало еще сильнее.

– Послание? Для кого?

Альтаир взял другой диск.

– Хотел бы я знать…

Наставник поднял диск над головой, и тот засветился. Старик закрыл глаза, потеряв связь с реальностью.

Эцио вернулся в реальный мир. В каюте снова царил приятный полумрак. От стен и мебели вкусно пахло кедром. В луче света, льющемся из иллюминатора, кружились пылинки. С палубы доносился топот бегущих ног, крики матросов и скрип снастей.

На судне разворачивали парус, готовясь к отплытию.

Во время плавания они увидели парус берберского пирата. Это заставило Эцио и Пири вспомнить про их старого друга Аль-Скараба. Однако пиратский корабль держался на приличном расстоянии и не пытался напасть. Другие корабли за пятнадцать дней плавания встречались им очень редко. Красный одномачтовик скользил по темной, как вино, воде, в которой резвились стаи макрели. Эцио отдыхал. Он безуспешно пытался расшифровать символы на ключе и сожалел, что рядом нет Софии. Мысли о ней и ее безопасности неотступно занимали его ум, и с каждым днем Эцио становился все нетерпеливее в своем желании поскорее добраться до Константинополя.

И вот настал день, когда на горизонте появились знакомые купола, башни, чьи верхушки скрывались в облаках, колокольни и минареты.

– Часа в три пополудни причалим, – сказал Пири-реис.

– Чем раньше, тем лучше.

День выдался жарким и влажным. В такое время жизнь в других частях города замирала до вечера, но только не в гавани. Здесь, как всегда, было шумно и людно. Плотная толпа окружила глашатая. Тот стоял на помосте главного причала. Рядом с помостом застыли янычары в их развевающихся белых одеждах. Пока красный одномачтовик разгружался, Эцио прошел по палубе, чтобы послушать, о чем речь.

– Жители империи и путники из других стран! Внимательно слушайте мои слова! По приказу янычар вводятся новые ограничения на выезд из города и въезд в него. Они касаются всех без исключения. Извещаю вас, что всякому, кто укажет местонахождение итальянского ассасина Эцио Аудиторе и тем самым поможет в поимке этого злодея, незамедлительно будет выдана награда в десять тысяч акче.

Эцио обернулся. За спиной стоял Пири-реис. Они понимающе переглянулись.

– Исчезай с корабля любым удобным тебе способом, – сказал адмирал. – Твой ключ с тобой?

– Да.

– Тогда бери оружие и уходи. О твоих пожитках я позабочусь.

Благодарно кивнув, Эцио прошмыгнул между грузчиками, растворился в толпе и поспешил в город.

К лавке Софии он шел кружным путем, постоянно проверяя, не следят ли за ним. Пока что его никто не опознал. Вблизи знакомого дома он почувствовал облегчение и приятное предвкушение встречи. Однако стоило ему завернуть за угол и выйти на знакомую улицу, он остановился как вкопанный. Дверь лавки была распахнута настежь. Рядом толкались зеваки. Вход охраняли ассасины Юсуфа, среди которых Эцио заметил Догана и Касима.