litbaza книги онлайнСовременная прозаНаркокурьер Лариосик - Григорий Ряжский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 103
Перейти на страницу:

«А она совсем даже ничего… — подумал искусствовед, — такая тургеневская…»

Напротив дивана на белой стене висела большая картина. Это был писанный маслом женский портрет, с которого на них со смиренной полуулыбкой на устах взирала розовощекая молодуха с покорно сложенными на животе руками в наброшенном на плечи цветастом полушалке — типичная кустодиевская русская красавица. Ленчик принял ее за долги месяц назад из расчета четырех штук, как есть, не атрибутированную, и подыскивал на нее купца, предполагая наварить еще от трех до четырех. Кроме Кустодиева, ему добили долг старинным бронзовым безменом и четырьмя новыми покрышками «Пирелли», которые не подошли по ширине к его дискам. «Кинули ярославские…» — огорчился он тогда. Встречи с ярославскими фарцменами-досочниками обычно были короткими и проходили на обочине шоссе, не доезжая тридцати-сорока километров до города. Обе стороны опасались ментовских хвостов, и поэтому детали сделок обсуждались по телефону заблаговременно с чужих, всегда разных номеров. Товар переходил из багажника в багажник в завернутом виде, после чего машины быстро газовали, каждая в свою сторону.

— Это картина? — спросила Марина и указала на русскую красавицу. — Красивая…

— Да… — раздумчиво согласился Ленчик. — Я какое-то время занимался Кустодиевым и, честно говоря, до сих пор еще не остыл. — Он приветливо улыбнулся: — Ну, чувствуйте себя, как дома… Я сейчас… — и ушел на кухню.

Марина протянула руку и взяла с журнального столика томик Мандельштама. Анечка тоже заглянула в книжку:

— Ну вот, видишь, стихи… Я же говорила…

Марина обшарила глазами комнату — все было очень пристойно, за исключением того, что книга эта была единственной. Она скосила глаза вниз. На полу под столиком валялся Ленчиков паспорт. Скорее всего, он выскочил из кармана его пиджака вчера, когда ненасытная Нонка сдирала его с Ленчика по второму кругу. Она быстро взяла его в руки и сфотографировала глазами, перевернув страницы.

— Мам, ну ты чего… — Анечка недовольно посмотрела на мать. — Зачем это?

— Молчи… — прошипела Марина Дмитриевна, — молода еще мне советовать…

В коридоре раздались странные звуки. Марина бросила паспорт под стол и открыла Мандельштама. Ленчик вкатил в гостиную сервировочный столик — и женщины ахнули…

Все абсолютно, даже хлеб, было из «Березки»: неземной красоты бутылки, банки и баночки с надписями на незнакомых языках, какой-то особый, бугристый шоколад, надтреснутые розовые орешки от неведомого дерева, нарезанный на дольки копченый угорь, но не из нашей, отечественной упаковки, ну и, конечно, заграничные сигареты Lord и электронная зажигалка Kupon со свистком.

— А это специально для Анечки… — по-отцовски улыбнулся Ленчик и переставил с нижней полки столика на верхнюю три запотевших стеклянных бутылки кока-колы, настоящей, американской. Ее он берег для соответствующего случая, поскольку сей драгоценный напиток достался ему нелегко, хоть и совершенно случайно. Колой этой с ним расплатился Рихард, корреспондент «Штерна», с которым он случайно познакомился в ресторане ЦДЛ, будучи уже хорошо навеселе. Собственно, навеселе они были оба, и водочная тема была в это время на пике интереса западного читателя в связи с могучим разворотом антиалкогольной кампании, затеянной пришедшим к власти Андроповым. Рихарду, кровь из носа, требовалось начинить подготовленный к печати материал выдержками из знаменитого стихотворения Галича о водке. Но никто из его московского окружения не мог вспомнить ни строчки. Нетрезвый искусствовед из Барнаула подвернулся очень кстати, а три бутылки колы у Рихарда оказались с собой совершенно случайно — для детей. В общем, состоялось…

…Анечка взвизгнула от восторга, бросилась к Ленчику и поцеловала его в чисто выбритую, ароматную щеку. Марина улыбнулась, лед материнского недоверия потихоньку стал таять.

— Красиво у вас, Леонид Иванович, — сказала она, посмотрев вокруг. — Необычно так… Все белое… Без обоев…

Ленчик налил ей из красивой бутылки и задумчиво спросил:

— Помните?

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.

Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,

Помнишь, в греческом доме любимая всеми жена —

Не Марина — другая — как долго она вышивала?

Он дочитал и театрально застыл на мгновение с бутылкой в руке, думая, что уже не помнит точно: Марина — другая или Елена — другая. Впрочем, с Мариной получилось совсем даже неплохо, принимая во внимание родственные гостевые связи.

— Конечно… — тихо и проникновенно промолвил Ленчик, не особо рассчитывая на идентификацию гостями озвученного четверостишия, — конечно же, Мандельштам… Осип Эмильевич… — Он сделал маленький глоток и добавил: — Я исследую его много лет… Написать хочу…

Синхронно приоткрыв рты, семья следила за полетом исследователя, готовая в любой момент сорваться в овацию.

— А написать тоже стихами… — шепотом спросила Анечка, затаив дыхание, — хотите?..

— Скорее всего, да! — без раздумий на этот раз ответил самозваный поэт и снова налил из бутылки. — Я хочу выпить за твою прелестную маму, Анечка, — добавил он и внимательно посмотрел на Марину честными и печальными глазами. «Как хорошо, что е…ть ее не придется, — подумал он, не отводя от мамы глаз, — а то такие прилипают потом насмерть… Влюбчивые очень…» — И хочу сделать ей маленький подарок за то, что она воспитала такую… — «Как бы ее обозначить, интересно…» — подумал он, но верного слова подобрать не получилось и поэтому пришлось закончить фразу без обычной филиграни: — дочь!

Он быстро вышел из комнаты, отщипнул из пиджака сначала белую, а потом, передумав, — желтую цепочку и, войдя обратно, протянул ее Марине Дмитриевне:

— Это для вас… Венецианского плетения…

Последний лед был… Нет, не сломан… Взорван! Марина задохнулась от восторга, хотела что-то сказать… Но сил на отказ не хватило, и она быстро выпила свой фужер до дна…

…В двенадцатом часу ночи он постелил им в гостиной, так как Марина Дмитриевна, доверху заправленная составом из мартини, мартеля и спуманте, перемешанными в неравных долях с восхищением поэтом-искусствоведом и преклонением перед Осип Эмиличем, была не в состоянии адекватно прореагировать на неожиданное дочкино предложение убраться восвояси…

Ленчик же, устроив их на ночь, лег у себя в спальне и заснул как убитый…

Ночью он проснулся от странного копошения у себя под одеялом. Сначала ему почудилось, что это продолжение страшного вчерашнего сна — внезапно вспомнился затвердевающий по всему телу гудрон, — но это был не сон, а вполне конкретная явь. Ленчик откинул одеяло и обнаружил там, где-то в районе между коленями и пупком, неизвестную ему голову.

«Господи!» — пронеслось вихрем где-то рядом.

Но вихрь мгновенно улегся, потому что вдруг стало приятно и даже волнительно. Он почувствовал, как его просыпающуюся мужскую плоть кто-то осыпает нежными поцелуями и плавно втягивает в новое влажное пространство.

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 103
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?