Когда наутро, ближе к двум часам дня, Эма вынырнула из сна, угрызения совести, скажем прямо, ее не терзали. Скорее, ее терзала адская головная боль. Она наконец-то сняла платье, которое, похоже, не пережило ночных приключений, проглотила все найденные таблетки ибупрофена, приготовила себе литр чернющего кофе, чтобы запить их, и свалилась на диван в спортивном костюме. Она включила телефон, прочла с десяток перепуганных Блестеровых эсэмэсок, после чего ей стало еще паршивее. Не из-за того, что она трахалась на стороне. А лишь потому, что он волновался всю ночь, а это некрасиво с ее стороны. Эма вздохнула. Она пока не могла с ним разговаривать, ее мозг не работал. Встретиться тем более невозможно, в особенности с синяками на руках и следом укуса на шее. В таком виде встреча категорически исключалась. Во рту у нее было мерзко, а привкус рвоты наводил на подозрение, что она успела сблевать в туалете “Скандала”. Какое-то смутное воспоминание об этом сохранилось. Надо срочно пресечь все поползновения к общению. Отправить эсэмэску? Нет. Эсэмэски в данном случае не хватит. Значит, письмо по электронной почте, в нем можно больше написать. Она зашла в почту и отправила ему худший мейл за всю короткую историю сети.

Извини, что молчала. Плохое самочувствие. Не понимаю, на каком я свете. Пока не в состоянии с тобой говорить. Мне нужно встретиться с подругами. Позвоню завтра.

Повидаться со Стервами. Неплохая идея.

Эма позвонила и, приложив некоторые усилия, сумела назначить им свидание в кафе (но не в “Бутылке”, куда мог явиться Блестер). Потом подремала. Холодный душ взбодрил ее. Когда она появилась на террасе кафе, ей уже было получше. Но первое, что она услышала от Алисы, было:

– Черт… На тебя напали? Кто это сделал? Я порву его на куски!

– Нет. С чего ты взяла?

– Ну-у-у… Твой вид и вообще… – Алиса наклонилась к Эме. – И этот синяк у тебя на шее.

Габриэль тоже присмотрелась к Эминой шее и поправила подругу:

– По-моему, это не синяк. Больше похоже на укус. Но на тебя по-любому страшно смотреть. – Она нахмурилась. – И мне не хотелось бы говорить, но от тебя та-а-ак разит перегаром, просто жуть.

– Нет! – воскликнула Эма. – Не может быть, я приняла душ.

– Тогда все еще хуже, – прокомментировала Алиса. – Это значит, что твой организм потеет алкоголем. Можно узнать, чем ты занималась вчера?

Она уже была готова приступить к рассказу, но тут пришел Фред. Она подождала, пока он усядется, кивком попросив извинения за опоздание, после чего кратко пересказала события вчерашнего вечера.

– Вчера я была у Блестера, готовила баранью но-гу – знаю, я соврала вам, – и мне вдруг стало ужасно плохо. Я вышла на улицу. Пила водку в баре. И всюду дождь лил как из ведра… и это было так красиво. А потом я поняла, что все изгадила. И отправилась в “Скандал”. Там я еще выпила и закончила вечер в койке с барменом. Столько пила, что мы с ним еще как сблизились. А утром вернулась домой.

Усилия, которые они приложили, чтобы расшифровать этот бессвязный рассказ, были трогательны до слез. На Эмину голову опять опустился свинцовый колпак, и она поставила на стол локти, чтобы водрузить на руки весившую тридцать тонн голову. Она подвела итог, еле ворочая языком:

– Все мужчины козлы. Не обижайся, Фред.

– Господи, – прошептала Габриэль, тогда как Алиса неодобрительно качала головой.

Эме удалось выдавить несколько невнятных звуков, которые могли означать: “Ну и что?”

– Для начала, моя дорогая, ты прекратишь глумиться над Хартией. “Все мужчины…” Это запретная фраза, и тебе это известно.

Что тут возразишь, ее поймали с поличным, и Эма едва не расплакалась. Она пропищала, что не хотела глумиться над Хартией.

– Нет, ну слушай, Алиса… Как ты терпишь Гонзо? Как тебе удается оставаться с ним, при его-то гнусном отношении к женщинам?

Алисе почему-то стало неловко, она пробормотала, что Эме не обязательно брать пример с подруг, чтобы строить свою жизнь, после чего призналась:

– Ты поздновато заговорила об этом… Мы как раз порвали с Гонзо.

– А ты, Габриэль? Как ты уживаешься с Ришаром? И даже собираешься за него замуж. То есть у вас, должно быть, все в порядке.

– Да. Но я еще не знаю, приму ли его предложение, и… не обижайтесь, Стервы, но мне что-то не хочется советоваться с вами насчет этого.

Эма обхватила голову руками и простонала:

– Но что же мне делать…

Алиса придвинула свой стул поближе к ней, обняла ее:

– Не волнуйся, все уладится.

– НЕ-Е-Е-Т, – заорала Эма. – Ничего не уладится. Моя профессиональная карьера загублена, и моя личная жизнь тоже. Как это может уладиться?..

Вчерашняя сцена глубоко ранила Фреда. Эма в таком состоянии – полная катастрофа. Ее подавленное лицо снова и снова всплывало у него перед глазами, и он не мог сосредоточиться на мелких утренних задачах. Фред проверил свой почтовый ящик и щелкнул на “написать письмо”. Вчера он не успокоил ее, хотя усердно подыскивал правильные слова. Но так и не нашел, что бы такое придумать, чтобы помочь ей. Он, конечно, не в состоянии оказать Эме конкретную помощь, но нужно хотя бы написать и заверить в своей поддержке.

Он все еще размышлял о том, с чего начать, когда Франсуа, один из топ-менеджеров офиса в конце коридора, остановился у его стола и – в этом Фред был уверен – с любопытством заглянул в экран его компьютера.

– Добрый день, – сказал Фред.

– Здравствуй. Можешь отксерить и переплести пять экземпляров досье Баньоле? Если, конечно, тебя это не затруднит…

– Сейчас сделаю.

Сегодня утром что-то происходило. Фред это чувствовал. Коллеги как-то странно смотрели на него. Если тебя это не затруднит… Непривычная фраза, и произнесена каким-то чудным тоном. Фред вышел из почты. Все равно он сейчас не в состоянии написать Эме. Он был немного напуган. Что-то пошло не так. Он отправился делать копии и переплетать их и минут через двадцать вернулся на рабочее место. Нужно было кое-что проверить. Он подключился к интернету и поискал последние новости, относящиеся к Персоне. Как он и подозревал, удаление его аккаунта на Майспейсе вызвало в блогосфере мини-землетрясение, ужесточив позиции поклонников и противников. Первые видели в этом знак интеллектуальной честности и едва ли не онтологической чистоты.

Как видите, Персона не стремилась к славе, он или она не занимается монетизацией своей популярности.

Критики утверждали, что это просто очередное ухищрение, чтобы поднять шумиху, и он или она заново откроет свой блог где-нибудь еще. Но по-настоящему Фреда потрясла оперативная реакция Сорбонны, организовавшей семинары на тему “Персона: смерть автора[19]”. Ожидалось участие крупнейших специалистов – от Жоржа Молинье до Антуана Компаньона. На этот раз Фредова самооценка все-таки раздулась по-настоящему.