– Ш-ш… – прошептал он, и Мара притихла и не издала ни одного громкого звука, даже когда он сделал то же самое с другим ее соском, и затем, когда его рука проникла между ее разведенных ног, поглаживая это место нежно, почти дразня.

Она жадно придвинулась к нему и запустила пальцы в его волосы, чтобы он взглянул на нее.

– На этот раз я хочу, чтобы ты вошел в меня. Пообещай мне, Дэр. Я должна принадлежать тебе полностью.

– Да.

– Сейчас же! – Она раздвинула ноги и придвинулась к нему. Он уселся перед ней, грудь его высоко вздымалась, он раздвинул ее ноги еще шире и прижался еще теснее. Мара тяжело вздохнула, словно в тот момент, когда он начал наполнять ее, воздух куда-то исчез. Затем ей стало больно, и она не смогла удержаться от неожиданного стона.

Он накрыл ее губы своим ртом и сделал еще одно движение, так что ее крик затерялся в поцелуе. Затем он сгладил все воспоминания о боли поцелуями и ласками, пока она не прижалась к нему вновь, ожидая большего. Ей хотелось испытать все.

Он понял ее и начал медленно входить и выходить.

– Да, – прошептала она. Именно этого она и хотела, об этом она и мечтала так долго. С Дэром. С Дэром. С Дэром.

Она прижималась к нему с той же страстью, с которой он входил в нее, стараясь сдержать крики наслаждения, надеясь, что никто их не слышит.

Все еще слившись с ним, Мара прижала к себе Дэра и принялась целовать его, сердце ее колотилось, огонь текло венам, Наслаждению, которое она испытала, не было никакого сравнения.

Другой мир.

Лучший, более совершенный мир.

– Навсегда и на веки вечные. Аминь, – прошептала она в его грудь. И затем: – Ты все-таки показал мне извержение вулкана.

Он рассмеялся, вспомнив их первую прогулку, и перекатился на спину.

Она свернулась на нем, перекинув ногу через его сильное бедро, поглаживая ладонью его плоский живот.

– Ты само совершенство, Дэр.

Его рука нежно перебирала ее волосы.

– С наступлением дня и возвращением здравого смысла мы можем пожалеть об этом.

– Нет, не пожалеем. Какая разница? Мы поженимся через несколько недель.

Он поцеловал ее в макушку.

– Ты действительно бесценна для меня, моя дорогая Мара, и я не предам твоего доверия.

Они начали мечтать о будущем, затем опять занялись любовью, нежно, но не менее страстно. Начало светать, и Маре пришлось отправиться в свою комнату, чтобы их никто не застал вместе.

Оставшись один, Дэр лег туда, где только что лежала Мара, вдыхая ее запах. Им не следовало до свадьбы заниматься любовью, но он не жалел ни о чем.

Как можно сожалеть о рае? Он взял свою рубашку, на которой теперь красовались пятна крови. Он хотел сжечь ее, но не смог. Он сложил ее и спрятал поглубже в чемодан.

Затем он поднял бокал и выпил.

Они вернулись в Лондон после наступления темноты. Все очень устали, но зато поездку удалось совершить в один день. Когда кареты въехали во двор Марлоу-Хауса, Саймон и Дженси вышли, чтобы поприветствовать их. Они уже переехали сюда, а значит, это придется сделать и ей. В любом случае, раз ее родители живут здесь, она не сможет жить в каком-либо другом месте. Как могла она забыть об этом?

Она вышла из кареты, готовая расплакаться. Дэр вышел из другой кареты вместе с ее отцом и разговаривал с Саймоном, но через несколько минут Дэр уедет к себе, в Йоувил-Хаус. Это было невыносимо для Мары.

Она заметила, что ему это тоже не нравится. Но затем девушка поняла, что дело тут не только в их предстоящей разлуке. У него был такой вид, словно ему только что сообщили о смерти близкого родственника. Она поспешила к нему:

– Что случилось?

За него ответил Саймон:

– Появилась женщина, которая утверждает, что она мать Дельфи.

– Нет, не может быть!

– К сожалению, да. Она пришла всего лишь несколько часов назад в Йоувил-Хаус.

– Я должен поехать туда, – сказал Дэр и быстро направился к ожидающей его карете.

Мара побежала за ним, не обращая внимания на свою семью. Она запрыгнула в карету, прежде чем подняли ступеньки, и карета тут же тронулась.

– Вот увидишь, это неправда, – сказала она, беря его за руку. – Наверное, это кто-то, кто пытается получить награду.

– Какую награду? – Он смотрел прямо перед собой так нетерпеливо, словно пытался ускорить ход кареты по лондонским улицам.

– Ты же заплатишь ей, чтобы она ушла, правда?

Он повернулся к ней:

– Как я могу это сделать, если она и вправду мать Дельфи? Я всегда знал, что Тереза вполне способна похитить детей, ничуть не заботясь о чувствах их родителей.

Мара предпочла молчание и молитву.

Лакей, выглядевший расстроенным, несмотря на все свое обучение, провел их в библиотеку. Там они нашли герцога, герцогиню и молодую женщину в потрепанном черном платье, которая сидела на диване, очень испуганная и в то же время воинственно настроенная.

Мать Дельфи? Явного сходства не было. Мара молилась, чтобы вся эта ситуация оказалась ошибкой. Потеря девочки больно ранит Дэра.

Родители Дэра встали и подошли к сыну.

– Это мадам Клермон, – сказал его отец. – Она утверждает, что является матерью Дельфи.

– Аннет! – воскликнула женщина. – Elle sappelie Annette![13]

Герцогиня Йоувил ласково обратилась к ней по-французски:

– Уже несколько лет все называли ее Дельфи. Так она и сама себя теперь называет.

– Но это моя дочь, мадам. Моя! Моя Аннет. Ее украли у меня после сражения, когда там было так много солдат, так много смертей и страданий. – Она начала раскачиваться и причитать. – Я услышала о ней, и я узнала, что это она. Хорошенькая девочка с черными кудрями, да?

Мара испугалась, услышав эту подробность, но тут же поняла, что женщина могла повторять описание, приложенное в объявлении.

Узнает ли Дельфи свою мать? Ее похитили совсем маленькой, но ребенок, которого любили и о котором заботились, должен узнать родную мать.

– Она уже видела девочку? – спросила она по-английски.

– Нет еще, – ответил герцог.

Мара повернулась к Дэру, чувствуя взволнованный взгляд бедной женщины, вслушивающейся в их непонятный ей разговор.

– Тебе придется привести сюда Дельфи или отвести Клермон наверх.

– Она в черном, – сказал он. – Дельфи испугается.