У меня леденеет кровь в жилах. Я знал, что этим все закончится и что она не останется прежней после того, как я запустил в нее когти. Я откуда-то знал, что после меня она изменится.

Я надеялся, что этого не произойдет, но сегодня ночью все указывает именно на это.

– Ничего особенного, – лжет она.

Вэнс пока что так и не ответил. Лучше бы он ехал сейчас домой.

– Тесса, скажи мне, что случилось. Пожалуйста.

– Ничего. Наверное, это просто карма, – бормочет она, и в трубке эхом отдается щелчок выскочившей из бутылки пробки.

– Какая еще карма? Ты с ума сошла? Ты не сделала ничего такого, чтобы заслужить то дерьмо, которое с тобой произошло.

Она молчит.

– Тесса, по-моему, на сегодня тебе уже хватит пить. Я еду в Сиэтл. Понимаю, тебе нужно личное пространство, но я за тебя волнуюсь и… не могу остаться в стороне. И никогда не мог.

– Ага… – Она даже не слушает.

– Мне больше не нравится, что ты столько пьешь, – говорю я, зная, что она меня не услышит.

– Ага…

– Я уже еду. Выпей воды. Договорились?

– Ага… бутылочку…

Еще ни разу дорога до Сиэтла не казалась такой длинной, и из-за разделяющего нас расстояния я наконец вижу тот замкнутый круг, на который постоянно жалуется Тесса. Сейчас этот круг разорвется: черт возьми, это последний раз, когда я еду в другой город, просто чтобы быть с ней рядом. Хватит этой бесконечной ерунды. Хватит убегать от проблем, больше никаких чертовых отговорок. Хватит гребаных поездок через весь штат Вашингтон, потому что я, видите ли, сбежал.

Я звонил ей сорок девять раз.

Черт возьми, сорок девять раз.

Сорок девять.

Представляете, сколько это гудков?

До хрена.

Не сосчитать, да у меня сейчас бы и не получилось – голова не соображает. Так или иначе, это чертова куча гудков.

Если мне удастся продержаться еще три минуты, я сорву с петель входную дверь и разобью телефон Тессы – которым она, по всей видимости, не умеет пользоваться, – об стену.

Ладно, наверное, не стоит разбивать его об стену. Может, я просто наступлю на него пару раз, чтобы экран треснул.

Может быть.

Но, черт возьми, нагоняй ее ждет в любом случае. Она не берет трубку уже часа два, и ей неоткуда знать, как я измучился за время в дороге. Чтобы доехать до Сиэтла как можно быстрее, я превышаю скорость на тридцать километров в час.

Когда я добираюсь до места, на часах три ночи, а Тесса, Вэнс и Кимберли возглавляют мой черный список. Может, им всем разбить телефоны, раз уж они окончательно забыли, как брать трубку?

Когда я подъезжаю к воротам, меня охватывает паника даже сильнее прежнего.

«Что, если они решили заблокировать ворота? Что, если поменяли код?»

«Я вообще помню этот чертов код? Конечно, нет. Мне ответят, если я позвоню и спрошу его? Конечно, нет».

Что, если они не отвечают на звонки, так как с Тессой что-то случилось, и они везут ее в больницу, и ей плохо, а они вне зоны доступа…

Но вот я вижу, что ворота открыты, и это вызывает у меня легкое раздражение.

«Почему Тесса не включила охранную систему, когда она одна дома?»

Петляя по извилистой дорожке, я замечаю, что у большого дома припаркована только ее машина. Буду знать, как ведет себя Вэнс, когда нужна его помощь… Вот такой он чертов друг. То есть отец, не друг. Черт, сейчас, если честно, – ни то ни другое.

Пока я выбираюсь из машины и подхожу к входной двери, мой гнев и страх только нарастают. То, как она говорила, ее голос… Она словно не отвечала за свои действия.

Дверь не заперта – кто бы сомневался, – и я, миновав гостиную, выхожу в коридор. Дрожащими руками распахиваю дверь в ее спальню, и в груди все сжимается при виде ее пустой кровати. Кровать не просто пуста, а не тронута – идеально заправлена, все уголки подоткнуты совершенно неповторимым образом. Я как-то пробовал – невозможно заправить кровать так, как это делает Тесса.

– Тесса! – кричу я по дороге в ванную напротив. Зажмурившись, включаю свет. Так ничего и не услышав, открываю глаза.

Никого.

Тяжело дыша, я перехожу к следующей комнате.

«Где она, черт возьми?»

– Тесс! – кричу я снова, на этот раз громче.

Обыскав почти весь чертов особняк, я уже начал задыхаться. Где она? Непроверенными остались только спальня Вэнса и запертая комната наверху. Не уверен, что хочу ее открывать…

Поищу на террасе и во дворе, и если ее там нет, то понятия не имею, что сотворю.

– Тереза! Где ты, черт возьми? Клянусь, это не смешно… – Мой крик замирает, когда я замечаю на террасе свернувшуюся калачиком в кресле фигуру.

Подойдя ближе, я вижу, что Тесса лежит, поджав к животу колени и обхватив себя руками, будто уснула в попытке себя удержать.

Я опускаюсь перед ней на колени, и весь мой гнев тут же улетучивается. Откидываю светлый локон с ее лба и заставляю себя совладать с подкатывающей истерикой – теперь, когда точно известно, что с ней все в порядке. Черт, я так за нее волновался.

С колотящимся сердцем я наклоняюсь к ней и провожу большим пальцем по ее нижней губе. Не знаю, зачем я это сделал, просто так вышло само собой, но ни капли не жалею, когда ее ресницы начинают дрожать, и она со стоном открывает глаза.

– Почему ты на улице? – напряженно спрашиваю я.

Она морщится, явно оглушенная моим громким голосом.

«Почему ты на улице? Я чуть с ума не сошел из-за тебя, чего только не передумал за эти часы», – хочется сказать мне.

– Слава богу, ты просто спала, – говорю я вместо этого. – Я звонил тебе, беспокоился.

Она садится прямо, придерживая шею, словно голова вот-вот отвалится.

– Хардин?

– Да, Хардин.

Щурясь в полумраке и потирая шею, она начинает вставать, и на бетонный пол террасы падает и разбивается надвое пустая бутылка из-под вина.

– Прости, – извиняется она и, нагнувшись, пытается собрать осколки.

Я мягко отвожу ее руку и накрываю ее пальцы своими.

– Не трогай. Я сам потом уберу. Давай зайдем в дом. – Я помогаю ей подняться.

– Как… ты здесь… оказался? – Она еле ворочает языком, и я даже подумать боюсь, сколько вина она успела выпить, прежде чем бросила трубку. На кухне я заметил по меньшей мере четыре бутылки.

– Приехал на машине, как же еще?

– Так далеко? Который сейчас час?

Мои глаза скользят по ее телу – телу, прикрытому одной футболкой. Моей футболкой.