— Не ушиблись? — заботливо спросил у него кто-то, не замечая драматизма ситуации.

— Нет-нет, — пробормотал храбрый юноша в крайнем смущении, скорчившись, чтобы скрыть свое прискорбное состояние.

С высоты Джедеоне, который ждал, когда сын мощными гребками поплывет в открытое море, крикнул ему:

— Ну где же ты, покажись!

— Сейчас, — пролепетал Андреа.

И продолжал сидеть на корточках в воде, ожидая, чтобы пробраться в кабинку, когда никого не окажется рядом. Однако все дело в том, что если опытные пловцы демонстрировали свое умение на открытой воде, в прибрежной зоне прочно обосновались жирные тетки и мамаши; тут же дети брызгали водой друг на друга. Самое неподходящее место, чтобы показываться в костюме Адама. Мог разразиться грандиозный скандал.

Тем временем Джедеоне продолжал призывать Андреа показать свое мастерство, как это обычно делают многие с берега, обращаясь к тем, кто в воде.

— Проплыви как следует и выходи, — кричал он ему. — А еще лучше — нырни-ка с трамплина.

— Проклятье! — думал Андреа, с трудом скрывая свой срам и стуча зубами от холода и стыда.

А отец:

— Ну хотя бы полежи на воде.

— Не хочешь? — кричал Суарес. — Тогда вылезай! Что ты там сидишь на корточках?

Наконец Андреа сделал им знак, чтобы свесились с парапета, и сказал сдавленным голосом:

— Я голый, я не могу выйти из воды.

— Голый? — воскликнул Джедеоне с изумлением и возмущением.

— Говори тише! — простонал Андреа.

Его отец был вне себя:

— Голый! — рычал он. — Ах ты свинья такая, я тобой еще займусь!

И он побежал за простыней, чтобы бросить ее сыну. Уититтерли крикнул:

— Что это вам взбрело в голову купаться голым? Могли бы взять плавки напрокат!

— Я свалился, — сказал Андреа. И добавил про себя: «Старая сволочь! Из-за него теперь все будут на меня таращиться!»

Суарес, перегнувшись через парапет, повторял:

— Ну не зли меня, вылезай!

Андреа говорил:

— Вылезай-вылезай. Легко сказать! Как я могу показаться из воды?

Уититтерли только подбавил жару:

— Ну, будьте молодчинкой! — кричал он. — Вылезайте, а то уже толпа собирается.

Андреа, оскалившись, твердил:

— Я голый! Ну как мне еще это вам сказать?

Тем временем у парапета собралась небольшая толпа любопытных, привлеченная таинственным перешептыванием стариков с купальщиком, присевшим в воде.

— В чем дело? — спрашивал кто-то. — Ему плохо?

А другие, видя Андреа, застывшего в странной позе, говорили ему:

— Вылезайте.

Бедный юноша чувствовал, что готов лишиться чувств.

Тем временем Уититтерли, думая, что Андреа купается голым из прихоти, был уже готов возмутиться и крикнул ему:

— Хотя бы оденьтесь в воде!

— Но что произошло? — спрашивали другие, подходя к толпе.

— Кажется, кто-то купается голым, — объясняли те, кто пришли первыми.

Многие пожилые дамы были возмущены.

— Какой развратник! — шумели они. — Я подам жалобу. Это же срам! Безобразие!

Андреа объяснял тем, кто стоял поближе, свое несчастье.

— Ах, вот как! — восклицали многие из задних рядов. — Он упал, бедняжка! Хороший предлог! В кутузку бы его. Вызовите полицию!

— Он маньяк!

— Развратник!

И люди продолжали сбегаться, чтобы посмотреть на «голого купальщика», как теперь уже называл несчастного юношу весь пляж.

Наконец Джедеоне прибежал с простыней и бросил ее сыну, который, оставаясь в воде, обернулся ею и, ковыляя, бросился в кабинку, под улюлюканье толпы. Отец догнал его и, задвинув засов, стал пинать ногами. Между пинками, не обращая внимания на жалобы и объяснения молодого человека, честный старец повторял:

— Так мой сын еще и извращенец! Купаться голым! При отце невесты! Свинья! Бесстыдник!

Не прошло и двух минут, как новое событие потрясло сообщество купающихся.

— Морской змей! Морской змей! — кричали со всех сторон среди неописуемой паники.

— Да что происходит, ради бога? — спрашивали некоторые, видя всеобщее бегство.

— Замечен морской змей! — отвечали наиболее осведомленные, пробегая.

Последовала невообразимая суматоха. Купальщики убегали, опрокидывая столики и стульчики, развевались халаты, шлепали босые ноги; дети плакали. Многие симпатичные дамы и девицы были вынесены с пляжа на руках молодыми людьми.

В мгновение ока пляжная ротонда опустела. Многие спрятались в кабинках; во внутренних залах, окна и двери которых были спешно забаррикадированы, шумела толпа. Молниеносно вытащили на берег лодки, а навесы и пляжные зонты сложили и укрыли. Скоро все побережье, совсем немного времени назад полное праздничного веселья, являло собой зрелище самого унылого запустения. Насколько хватало глаз под палящими лучами солнца, не было видно ни души. Новость о появлении знаменитого змея в одно мгновение опустошила берег.

В полуденной тишине, в пустынности всеми покинутого побережья слышался только слабый плеск волн, а в воде — зловещее шлепанье, которое означало присутствие баснословного чудища.

Мало-помалу к самым храбрым стало возвращаться хладнокровие, кому-то пришло в голову кому-нибудь позвонить. Но, к счастью, этого не понадобилось, ибо вскоре стало ясно, что это такое.

За морского змея приняли Уититтерли, которому захотелось искупаться. И это легко было понять: у капитана была длинная и змеевидная фигура, которая слегка напоминала формой легендарных чудовищ.

Когда капитан, окончив купание, узнал, что явился невольной причиной подобной суматохи, он воскликнул, энергично растирая полотенцем спину:

— Даже искупаться спокойно не дадут!

Кому интересно, купание свое он совершал так: прежде чем войти в воду, мочил руки, виски и сердце; потом бросался в воду целиком в позе человека, начинающего молиться. Оказавшись в воде, он на мгновение исчезал под волнами, но тут же его голова, по которой стекали струи воды, показывалась снова. Тогда Уититтерли встряхивал ею, отфыркивался, зажав ноздри ладонями, после чего проплывал немного на груди и немного на спине. Проделав все это и не теряя более времени в воде, он поднимался по лесенке, ведущей к кабинке, из двери которой он выходил несколько мгновений спустя с купальным костюмом в руках, обернув одно полотенце вокруг пояса, а другое бросив на плечи, внезапно покрасневшие от солнца. Часто он держал во рту сигарету, а пробор его был аккуратно расчесан по самому центру редких волос, приклеенных к коже черепа.