Честно говоря, после четвертого звука оплеухи или подзатыльника командор уже был готов встать и пойти заступаться за бедного мальчика-поваренка, третируемого безжалостным хозяином. Но, к нашему удивлению, из кухни вылетел прилично одетый молодой человек лет двадцати пяти. Вид у него был как у воробышка, вырвавшегося из лап кошки. Он, низко кланяясь, поставил две тарелки с пастой на соседний столик и убежал, не решаясь даже поднять взгляд…

— Знакомое лицо, — неуверенно протянула я. — Может, он снимался в каком-то сериале?

Мои мужчины дружно пожали плечами. Мы дождались горячего — тонкого пласта говядины, прожаренной до хруста, но с таким количеством жил, что разгрызть не смог даже котик, а ножи мы согнули уже при второй попытке. А есть хотелось…

На стол легла большая миска мятых салатных листьев, кое-где в ней краснели кружки помидоров и белели шарики овечьего сыра. Но стоило мне взяться за вилку, как все это в один миг было облито густым оливковым маслом. Мой желудок взбрыкнул от одного запаха, похоже, что с этими мишленовскими звездами не все чисто…

— Все, я сыт, — мрачно объявил мой муж, потребовал себе бутылку местного вина и раздраженно пил прямо из горлышка. Что, впрочем, никого не смущало.

— А я фас тозе покину, фременно, — извинился агент 013, шепелявя не хуже Кулиманы, и отправился в туалет, выковыривать из зубов воловьи жилы.

Я же поманила к себе официанта:

— Скажите, а кто этот молодой человек, на которого сейчас так кричали?

— Этот выскочка, Оливер? Да просто наивный дурачок из Британии, вдруг решивший, что даже неитальянец может готовить! Представляете, какая наглость?!

— Что? — не сразу поверила я. — Тот самый Оливер?! Полный обед за полчаса из любого подножного корма, который нашелся на кухне?

— О мио падре Джорджоне! — скривил постную мину чернявый официант. — Да, он ведет что-то там на телевидении, делая из каждой передачи кулинарное шоу. А сам карпаччо толком порезать не может и никак не запомнит, что листья салата не режут, а рвут руками. И непременно немытыми!

Мой муж поперхнулся вином, а официант продолжал разливаться римским соловьем:

— Строит из себя великого повара, но мы-то знаем, что по ночам он запирается на нашей кухне и уныло грызет сухие спагетти, изредка макая их в оливковое масло и насыпая прямо на язык щепотку соли. К такой самодисциплине его приучил наш маэстро Миссимо за годы суровой учебы…

У меня слезы набежали на глаза от сострадания. Алекс молча встал, выложил на стол мятую сотню евро и, взяв меня за руку, просто выволок из ресторана. Нервно подпрыгивающий Пусик догнал нас по дороге…

— А чаевые? — неслось вслед. — Будьте вы прокляты, жадные жмоты, не понимающие тонкостей высокой итальянской кухни!

— Идем отсюда побыстрее, или я кого-нибудь убью, — не оборачиваясь, прорычал командор. — Поищем хотя бы нормальную пиццерию…

— Вон замок Сан Анджело. Культовое место, по Дэну Брауну именно там устраивали свои тайные сборища иллюминаты.

— Значит, там точно должны кормить, — мрачно заключил кот, ускоряя шаг.

Мы перешли улицу и вышли к мелкой желтой реке, протекающей по широченному каналу, закованному в гранитные плиты.

— Надо же, сейчас и поверить трудно, что когда-то Тибр входил в Большую Клоаку, — заключил агент 013, грустно глядя вниз.

— По-моему, он и сейчас в нее входит, — заметила я, кивая на кучу плавающего в нем мусора и грязные мутные воды где-то по колено.

Только вряд ли кто рискнет в него лезть, чтобы проверить глубину.

— Глупая. Большая Клоака — это система канализаций в Древнем Риме, — резко обернулся ко мне кот. — Между прочим, гений инженерной мысли.

Я не обиделась, Тибр действительно был больше похож на какую-то грязную канаву, даже статус великой древней реки, которая видела, как рождался Рим, по которой младенцами плавали в корзине Ромул и Рем, пировали на золотых галерах гости Нерона, которая снабжала римлян зерном во время многочисленных осад и переправляла товары со всех римских колоний Средиземноморья, не придавал ему хоть немного внешнего лоска. В принципе после всего этого он, наверно, и не мог выглядеть по-другому. Но вскоре я отвлеклась на скульптуры Бернини, потому что мы шли по легендарному мосту с ангелами, соединяющему город с замком.

— Здесь прятались папы римские в бурные времена… — сказал Алекс, читая по айпаду.

— А еще сидели в тюрьме Галилей, Джордано Бруно и Бенвенуто Челлини, — добавил Профессор.

— Вот это да!

В кассе у входа мы оплатили входные билеты и поспешили внутрь. Пройдя под тяжелыми арочными сводами, мы вошли во внутренний дворик замка.

— Чем-то напоминает Винтерфелл, — восхищенно заметила я.

— Да ничем, — сердито отрезал кот. — Просто это первый замок, в котором ты оказалась после того, как посмотрела этот дурацкий сериал.

Надо отдать ему должное, при всей своей грубости, он периодически удерживает меня от безумия. Ну в том смысле, что если б не Пусик, я бы скупала все подряд, бегала с высунутым языком по всем достопримечательностям, ни на миг не задумываясь о работе. Зачем, когда все вокруг и так совершенно замечательно? Но кот всегда возвращает меня к реальной жизни…

С одной стороны каменного дворика были, как и полагается, стены и окна замка, с другой — зубчатые башни, а в центре на постаменте стояла статуя ангела с железными крыльями и мечом в ножнах. Заканчивался дворик ведущей наверх лестницей.

— Судя по плану, кафе у них на верхней веранде, — сказал Алекс, изучив табличку у входа.

Обернувшись, я увидела дверь с афишей, приглашающей на выставку «Амур и Психея». Это можно было и без перевода понять, тем более что изображение героев прилагалось.

— Как раз пройдем экспозицию и выйдем к лестнице. А то на обратном пути ты опять будешь говорить, что времени нет! — заторопилась я, уговаривая в первую очередь кота. Алекс бы и так не стал со мной спорить, ему и самому было интересно…

Но Пусик, как ни странно, не возражал. Вход был свободный, и мы, минуя красивого охранника в самом модном итальянском костюме и стеклянную загородку (наверно, пуленепробиваемую), прошли внутрь. А там мы все ахнули!..

Ничего лучше я в жизни не видела, даже собор Святого Петра во всем своем великолепии померк перед естественностью и чистой, невинной красотой Амура и Психеи в скульптурах и картинах величайших итальянских мастеров с античных времен и до наших дней.

Агент 013, понаблюдав, как я с горящими глазами застываю перед каждым произведением искусства (на самом деле, конечно, скорей всего копией), вдруг задумчиво буркнул:

— Знаешь, а эта Психея действительно была психованная.

— С чего ты взял?! — возмущенно обернулась я к нему.

— Потому, что мне доводилось с ней встречаться, — гордо задрал нос кот.