их ограждали стойки, веревки и сетки (наподобие современных сеток для игры в крикет). Когда привозить больших кошек и гиен стало слишком накладно – а возможно, они попросту надоели, – для представлений в местных дворцах кровавых удовольствий стали дрессировать быков и медведей.

К VII в. смертоубийства в таком виде в Константинополе, похоже, прекратились. Теперь в амфитеатре Кинегий, перестроенном Севером, проводили публичные представления, где убивали только людей. По жестокой прихоти судьбы ипподром, эта площадка, где император встречался с народом, время от времени становился самым подходящим местом для расправы с властителями империи{388}.

Поэтому-то, чтобы самим не стать частью зрелища, константинопольским императорам надо было заручиться поддержкой народа. Известно, что в 521 г., еще на пути к вершинам власти, будучи всего лишь консулом в городе, Юстиниан учредил расточительные консульские игры – очевидно, уже с прицелом на достижение желанной цели. Жизнь в Константинополе была шумная, общественная. Горожане унаследовали у греков тягу к религиозным праздникам, а у римлян – восторженную любовь к зрелищам. И все это – в городе с восточной mise-en-scène.

Прибавьте к этому глубоко укоренившуюся веру в силу состязаний (слово agon, «состязание» переводится с греческого как «борьба») – вот вам и гремучая, публично-театральная смесь. Любопытно, что слово agon впервые встречается в «Илиаде» Гомера в значении «место встречи», а встрече недолго превратиться и в состязание. А благодаря своим древним корням Константинополь – идеальная декорация для сражения: площади, ипподром, амфитеатры и церемониальные аллеи годились для поля брани, где разыгрывалась жизнь, противоборство и победы.

С началом IV в. физическую удаль демонстрировали уже не в традиционных боксе, борьбе, беге, прыжках, метании диска или копья, чем занимались в древних гимнастических залах города, а в театральной акробатике – все равно что Цирк дю Солей и Олимпийские игры. А когда Юстиниан проезжал по центру Константинополя, его взору открывались самые яркие в городе зрелища – живые театральные представления. Греки считали театр общественным пространством, где можно перебрасываться мыслями о том, что значит быть человеком, исследовать, а порой и залечивать раны, нанесенные человечеством самому себе.

Римляне за несколько столетий сделали все, чтобы превратить театр в арену политической риторики и погони за титулами. В Константинополе придумали пантомиму и мимов, распаляющих чувства и страсти. Театральные постановки превратились либо в зрелища, либо в грубые сценки, что показывали в перерывах между спортивными номерами – в таких-то и представляла юная Феодора. «Синие», «зеленые», «красные» и «белые» финансировали театрализованные состязания столь же рьяно, как и гонки на колесницах.

Диптихи знакомят нас с подробностями зрелищной культуры в Константинополе. Здесь зрителей развлекают музыкантши. На этом красивом диптихе из слоновой кости запечатлены консульские игры 517 г. Изображения городских исполнителей встречаются даже на костяных гребнях

Как и колесничие, исполнители сценок и номеров принадлежали к разным группировкам, а их портреты украшали город. Всевозможные представления в Константинополе стали притчей во языцех. Изображения полуголых актрис в образе морских нимф из постановки «Мимы Тефиды» – плод воображения художника, однако впоследствии (в 499 или 500 г.) немало зрителей и вправду утонули во время праздника Брита, когда после драки «синих» с «зелеными» упали в затопленный городской театр{389}. Эти пикантные, наэлектризованные представления стали главной достопримечательностью города: когда в Киевском соборе рисовали константинопольский ипподром, рядом с колесницами изображали клоунов.

Очевидно, что в Константинополе разыгрываемые в постановках события считались важными, поскольку они обеспечивали непосредственную связь между властителями города и народом. Нельзя забывать, что в ходе восстания «Ника» люди едва не стерли город с лица земли именно из-за накала страстей, чувства причастности, возникшего во время участия в константинопольских развлечениях. Во всех уголках империи разыгрывались «снафф-пьесы», постановки, во время которых приговоренных преступников казнили, разыгрывая затейливый мифологический сюжет.

Иоанн Златоуст, который летом 399 г. сочинил труд «Против игр и театров» и которого так беспокоило присутствие женщин на улицах Константинополя, досадовал, что приезжих из разных уголков империи манят столичные искушения, ведя их к нравственной гибели, а горожане вместо церкви идут на какие-нибудь массовые зрелища. Потрясающая переписка между епископом Газы и подвижниками Варсануфием и Иоанном из Газы завершается тем, что последние приходят к выводу, что театр – «мастерская дьявола»{390}. А Иаков Серугский (тоже епископ) с презрением заявляет: «Разве можно изваляться в грязи и не испачкаться»?{391}

Но всех переплюнул Иоанн Златоуст: «Когда такие зрелища и песни, идущие с ними, наполняют ваши головы, вы думаете о них даже в своих мечтах… Почему такие вещи позволительны, когда мы соберемся и сидим вместе, а вот когда мы бываем порознь, тогда это непристойно?» [том 7, книга 1, беседа 6]. Другие более сдержанно выражали свое презрение. Превосходный языческий оратор Либаний, учитель Иоанна Златоуста, зная, что в городе проживает не старая аристократия, а «новые люди», жаловался, что публика в Константинополе состоит лишь из солдат, «ничего не смыслящих в риторике».

Очень часто в гибели здешнего театра и спектаклей винят христианство, но я подозреваю, что в Новом Риме дело было не только в богословии, но и в деньгах. Когда в Константинополе и в других частях империи благотворительность приняла иные формы (подношения бедным или на строительство церквей, больниц и столовых для нуждающихся), на игры стали выделять меньше средств. Так что упадок театра в городе объясняется угасанием не столько нравственности, сколько популярности, соперничества.

И к концу VII в. лучшие дни публичного театра, оказавшегося меж двух огней – обеспокоенности христиан и мусульманских набегов, в Константинополе миновали. В ходе недавних исследовательских работ с надписями выяснилось, что во время провозглашения нового правителя ему кричали: «Ваш выход» – прямо-таки как в театре! Да и сама византийская жизнь превратилась в сплошной театр{392}. При этом трагедийные, наигранные порядки византийцев впоследствии подвергнутся нападкам.

Ясно одно – Юстиниан с Феодорой хоть в прошлом и были крестьянином и танцовщицей (а быть может, именно из-за этого), не ставили цели предлагать византийским христианам лишь хлеба и зрелища. Задуманные ими реформы были не для показухи, а для законного порядка.

Глава 32. Закон и порядок

Начиная с 7 апреля 529 г.

Изучить элементы права не