— Это его работа. Я убил его товарища, и он хочет мне отомстить. Пока не удастся с ним сладить, ни тебе, ни царевне нельзя находиться рядом со мной, он охотится на меня, но не пожалеет никого, кто будет рядом. Поэтому пока обходитесь без меня.

То, что я сказал, было чистой правдой, ну, может быть, я чуть сгустил краски, чтобы Годуновы не мешали мне решить вопрос с Верстой.

— Так вот почему ты вчера не захотел пойти со мной! — просветлел лицом царь.

— Именно! Потому прости, государь, но у меня совсем мало времени. Я узнал, где этого разбойника недавно видели, и если не поспешу, он улизнет.

— А если я прикажу его изловить?

— Его все так боятся, что никто ничего не станет делать. Он очень страшный человек.

— А ты сможешь с ним справиться? — с тревогой спросил он.

— Не знаю, мне помогает товарищ, надеюсь, вдвоем совладаем.

— Ладно, только будь осторожнее. Да, а что мне сказать Ксении?

— Передай, что я все время думаю о ней и, как только управлюсь с душегубом, сразу же продолжу лечение.

— Счастливо тебе, возвращайся скорее, а то нам без тебя скучно.

Я уже хотел уйти, но подумал, что неизвестно как сложатся обстоятельства и решил предпринять еще одну попытку хоть как-то пробудить его к действию.

— Федор, — сказал я, подойдя к нему вплотную, — ты что-нибудь собираешься делать для спасения семьи?

Лицо его сразу же приобрело страдальческое выражение.

— Ну, что ты от меня хочешь, что я могу! Пусть как Господь даст, так и будет!

Начинать разговор о смысле жизни, судьбе и противодействии обстоятельствам у меня не был времени, потому я заговорил на конкретную тему:

— Федор, я не знаю, как сложатся обстоятельства, потому советую тебе на всякий случай подготовиться к побегу. Возьми из казны деньги, поговори с матерью и Ксенией. Если появится опасность, бегите в Европу. Только не через Литву…

Я говорил, а Федор слушал с таким скучающим выражением лица, что я понял всю бесполезность своих усилий.

— Ладно, если у меня все обойдется, тогда и обсудим, что делать дальше, — сказал я, обнимая его за плечи.

— Удачи тебе, — пожелал он, ласково глядя мне в глаза и виновато улыбаясь. — Не сердись, но…

Что он хотел сказать этим «но», я так и не узнал, повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

В царских сенях мне встретился Федя из Гончарной слободы. Он был в новом кафтане и шапке, выглядел довольным и цветущим. Единственно, что осталось от былого облика, — повязка на щеке, которой они менялись с царем, когда тот выходил из Кремля.

Похоже, было на то, что за время моего короткого отсутствия тут многое изменилось, о чем царь забыл мне рассказать.

— Ну, как у тебя дела? — задал я обычный при случайной встрече вопрос.

Федя довольно улыбнулся.

— Сам посмотри! — ответил он и как модель повернулся на каблуках, давая мне возможность полюбоваться своей новой экипировкой. — Живем, не тужим! Вчера я за батюшку царя к обедне ходил!

— Понятно, — машинально ответил я. Кажется, мощнейший из человеческих стимулов, тяга к воспроизводству вида, побудил «батюшку» самому проявить инициативу.

— А как Маруся?

— Она сейчас у царевны, ты знаешь, они подружились! Так-то, брат, выходит, не боги горшки обжигают, — снисходительно сказал Федя, употребив не совсем привычное в наших отношениях обращение «брат». Раньше он себе такой фамильярности не позволял. Люди росли на глазах!

— А чем они занимаются? — не без элемента ревности, поинтересовался я. Как-то у меня не очень складывалось представление, что могли найти общего Ксения и Маруся.

— А чем девкам заниматься, наряды, поди, меряют.

— Дай-то Бог, ну ладно, удачи тебе.

Мы разошлись, и я направился в главный «вестибюль», где оставил дожидаться своего приятеля. Изменения в отношениях между главными персонажами, свидетелем которых я стал, заставили задуматься, не выпускаю ли я из рук инициативу. Маруся была не слишком подходящей советчицей для пылкой, избалованной царевны.

В дворцовых сенях, как обычно в такое время толклось много народа, и я не сразу увидел Алексия. Он стоял в дальнем углу и разговаривал с каким-то священником. Я хотел подойти, поторопить, но узнал в его собеседнике патриарха. Архиерей стоял ко мне спиной и, склонив голову набок, внимательно слушал моего приятеля.

Тот что-то увлеченно говорил, помогая себе рукам. Пришлось ждать конца их разговора.

Как известно, что хуже нет ждать и догонять. Беседа Алексия с патриархом Иовом затягивалась. Я без дела слонялся по сеням, жалея, что не зашел увидеться с царевной. Наконец затянувшийся разговор подошел к концу. Патриарх благословил Алексия, тот поцеловал ему руку, и Иов прошел в царские покои. Я подошел к Алексию.

— Видел, с кем я говорил? — спросил он каким-то неестественным для него взвинченным голосом.

— Да, с патриархом.

— Ты понимаешь, я говорил с самим патриархом! — как-то благостно проговорил он, смотря мимо меня затуманенными глазами. — Его Святейшество рукоположил меня в сан священника!

— Поздравляю. Очень рад за тебя! — искренне поздравил я Алексия с осуществлением мечты.

— Теперь мне и смерть не страшна, — сказал он со слезами на глазах.

Я и раньше, до его рукоположения, не очень замечал за ним робости и страха смерти, но оставил комментарии при себе. Единственно, чего боялся я, это того, что сейчас вместо поисков Версты мы начнем праздновать посвящение. Однако отец Алексий даже не вспомнил о своей пагубной страсти, напротив, его потянуло на подвиги.

— Давай быстрей ловить душегуба и врага рода человеческого! — переходя из одной крайности в другую, воскликнул он, нетерпеливо топая ногой.

— Давай, — с облегчением согласился я и пошел на конюшню за лошадьми.

До Поганых прудов мы с отцом Алексием добрались быстро и без проблем. Спасенная or домогательств сластолюбивого посольского дьяка Екушина, Даша жила в непосредственной близости от этих самых пресловутых прудов, почему-то считающихся чистыми вот уже более двухсот лет. Не знаю, как сейчас, я давно не был в том районе столицы, но в XVII веке запах у них был тошнотворный. В эти славные исторические водоемы все местные ремесленники, в основном, мясники и кожевенники, без зазрения совести сбрасывали отходы своего производства.

Дом Дарьи я нашел сразу. Судя ко ограде и воротам, ее родители были по местным меркам людьми состоятельными, что сразу же подтвердил выскочивший на стук подмастерье. Верховые гости его нимало не удивили, и, даже не спросив, кто мы, он широко распахнул ворота. Мы въехали во двор.