– Два с четвертью… Два с половиной… – презрительно хмыкнув, продолжила за прапора Крис. – Да пошел ты, маньяк!

– Три! Андрюша, вперед, – словно собаке, отдал Чечев команду маленькому легавому в дождевике и фуражке, науськивая его на Кристину. И тот, не заставляя прапора, который, похоже, был старшим среди них двоих, повторять дважды, зловеще осклабился и охотно бросился выполнять приказ. Встал на колени на пассажирское кресло, перегнулся за спинку и протянул лапы к Кристине.

Та пронзительно взвизгнула и, не раздумывая, залепила Андрюше звонкую оплеуху. Фуражка слетела с коротко остриженной головы, обнажив две не по возрасту ранние большие залысины. Маленький обладатель длинного дождевика растерянно отшатнулся назад и выдал короткое, но весьма емкое ругательство.

Прапор угрожающе засопел.

И в этот момент Крис вдруг решила сменить тактику поведения, явно поняв всю бесполезность своей несознанки и агрессивного поведения, которое все равно ни к чему хорошему не приведет, а лишь усугубит ее незавидное положение. В упертой соплюхе наконец взыграл здравый смысл.

– Все, все, мужики! – Она отодвинулась от возбужденно подавшегося к ней Чечева, насколько это ей удалось на тесном сиденье, и вжалась в самый угол салона машины. – Все! Не трогайте только! Я сейчас сама… Я сейчас сама вам отдам… Только дайте достать… Сейчас, сейчас… Секундочку, мужики. – Она запустила в голенище ладошку, нащупала маляву, но зацепить ее не смогла, наоборот, лишь затолкала еще дальше. – Потерпите немного. – Ничего иного не оставалось, как только стаскивать грязный сапог.

Чечев замер, буквально нависнув над Крис своей свиной тушей. Андрей слазил куда-то вниз за фуражкой и, всем видом изображая горчайшее разочарование, стряхивал с нее воображаемую пыль.

– Сейчас. Уже достаю. – Кристина, изогнувшись всем телом, с трудом стянула с ноги сапог и вытряхнула из него миниатюрную посылочку, которую так и не смогла доставить адресату. – Вот. Ты это искал? – убрав со лба прядку русых волос, бросила она ненавидящий взгляд на Чечева. И выставила перед собой узенькую ладошку, на которой лежала напоминающая большую продолговатую виноградину малява. – Это, я спрашиваю?

– Да, это. – Маленькие глазки толстого прапора радостно заблестели, пухлые губы расползлись в победной улыбочке. – Давай сюда.

– Жди! – хмыкнула Крис и, двумя пальцами сняв маляву с ладошки, поднесла ее к забрызганному грязью лицу. – Надеюсь, дядя не дал вам добро на то, чтобы делать мне харакири?

Чечев, остолбенев от растерянности, молча наблюдал за тем, как проклятая девка, в последний момент оставив его в дураках, вложила в рот запаянную в целлофан записочку с зоны. Зажмурилась. По-птичьи дернула головой. С трудом сглотнула. Перевела дыхание. И, явно издеваясь над прапорщиком, пожаловалась:

– Воды нет запить. Урки, наверное, прежде чем глотать эту гадость, смазывают ее каким-нибудь жиром.

– Сучка! – До тугодума Чечева наконец дошло, что она натворила. И только страх перед грозным Кристининым дядей удержал его от немедленного самосуда над маленькой стервой, которая, нахально сожрав у него на глазах важнейшую улику против своего дружка Разина, теперь откровенно веселилась. Как ни в чем не бывало, натягивала на ногу красный резиновый сапожок и косилась на прапора голубыми глазами, в которых искрилось неприкрытое озорство нашкодившей первоклассницы. – Теперь тебе кранты, падла!

– Да что ты!

– Считаешь, у нас не найдется слабительного?! Думаешь, что не накормим им сейчас тебя?! – Чечев даже вспотел от переизбытка отрицательных эмоций, и на его мясистом носу выступили капельки пота. – Андрей, садись за руль. Поехали.

– Куда? – тоном наивной дурехи поинтересовалась Кристина, хотя об этом можно было и не спрашивать. Конечно, к любимому дяде, которому теперь предстоит изобретать варианты, как извлечь маляву из желудка племянницы. Вот только хрен она ему дастся! Никаких слабительных! Никаких записочек гражданину начоперчасти, ему не предназначенных! Вот грандиозный скандал дядюшке обеспечен! Его, в отличие от непредсказуемого пьяного Чечева, Кристина совсем не боится. А Анатолию Андреевичу, жесткому и неприступному в отношениях с зеками и подчиненными, но мягкотелому и бесхарактерному, когда дело доходит до противостояния с любимой племянницей, не хватит твердости применить к своенравной Кристине те же методы, что применяют обноновцы[18]и таможенники для извлечения упаковок с наркотиками из желудков наркокурьеров. – Куда мы едем, я спрашиваю?

– К Анатолию Андреевичу, – вяло пробурчал еще минуту назад такой бойкий Чечев. Всерьез собиравшийся потрогать Крис там, «где маленьких девочек трогать нельзя». – К твоему родственничку, стервоза. Вот пусть он дальше с тобой и разбирается.

– Так он же на совещании.

Прапорщик промолчал.

Молчал и Андрей, полностью сосредоточившись на том, чтобы каким-нибудь неловким движением не урулить уазик с глинистой скользкой дороги в канаву или не засадить его в непроходимую лужу.

Молчала Кристина, размышляя о том, что хоть и сумела пока сохранить от дяди записку, это лишь незначительный, совсем незаметный успех на фоне утраты канала связи с Костиными друзьями и невозможности организовать в ближайшее время что-либо этому на замену.

* * *

Чечев не появлялся у меня с января. И слава Богу. Лицезреть лишний раз его круглую плоскую рожу без малейшего признака интеллекта у меня не было никакого желания. И вот, после более чем четырехмесячного перерыва, толстый прапорщик вновь почтил меня своим посещением.

Как и – кажется, уже давным-давно – в январе, они опять появились в гараже вдвоем: кум и Чечев. И опять прапор тащил цепь, на которую меня уже когда-то сажали. И опять кум продемонстрировал мне свой ПМ. Вот только вместо того, чтобы похвастаться тем, что стреляет без промаха и без проблем продырявит мне коленную чашечку, на этот раз Анатолий Андреевич, как только перешагнул через порог, коротко приказал:

– Лечь, Разин! Рожу в подстилку! Руки за спину!

– Чего?! – Я ошарашенно уставился на него. И на ядовито лыбящегося прапора. – Лечь?! Руки за спину?! С чего это вдруг?! Ты белены обожрался, любезный!

Я бы еще сказал что-нибудь. И о чем-нибудь спросил. Но Чечев не дал этого сделать. Уверенно шагнул ко мне, сидевшему на подстилочке, и без замаха не ударил, а просто пихнул ногой меня в бок. Я лишь беспомощно взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Было не больно. Но как обидно! Как тошно жить инвалидом, беспомощным и неспособным дать сдачи распоясавшемуся негодяю! До чего отвратно быть послушной игрушкой в руках двоих беспредельщиков, у которых от вседозволенности и махровой плесени-скуки, обильно покрывшей все в Богом забытой дыре Ижме, уже, похоже, поехали крыши.

«А ведь и правда, пальнет мне сейчас в коленную чашечку, – испуганно подумал я, бросив взгляд на напряженно застывшего с пистолетом в руке кума. – Он здорово озлоблен. Что-то произошло. И кажется, это „что-то“ напрямую связано с Крис. Она давно должна быть у меня, но до сих пор не появилась. И, сдается мне, уже не появится. Причину этого, надеюсь, я скоро узнаю. Вот только не стоит сейчас особо выдрючиваться. Хочешь не хочешь, а придется выполнять все прихоти кума, – принял решение я и послушно лег на живот, уткнувшись физиономией в подстилку. – А то и правда, пальнет придурок мне в ногу или куда повыше».