говорю. — Вы, папаша, не того?» А он на полном серьезе: «Может, и того, да за мной, приятель, не постоит — отблагодарю…» Ну, у нас к этому, сами понимаете строго. Пообещал, что посодействую, и позвонил тому, что ждал… Примчался, как миленький, ну и действительно сварганили за день. К вечеру поспели и в ГАИ, и, как говорится, на бензоколонку…

Вашко заметил, что Сухонцев тщательно обходит финансовые вопросы, и не стал расспрашивать — ему и так было абсолютно ясно — без крупных «подмазок» здесь не обошлось.

— О чем еще говорили? Времени было достаточно.

— Да, минут сорок, пожалуй… Пока клиент добирался.

— Не спрашивали, что у него за срочность такая? — Вашко закурил, и Сухонцев, увидев дорогие сигареты с изображением верблюда, оценил этот факт по достоинству. В его голосе заметно прибавилось непоказного уважения.

— Спрашивал. Он однозначно ответил: дело, мол, житейское. Надо, говорит, родне помочь. А что за родня, из-за которой машину продавать надо, не сказал. Да и я не спрашивал. Какой мне интерес.

— Ясно! — Вашко огладил усы. — Проверили вы машину, что дальше?

— Во двор закатили… Он еще про цену поспрошал — дадут за нее семь тысяч или нет.

— Что ответили?

— Сказал, что по всем правилам тянет на пять, а дальше как договорится.

— С кем договорится?

— С покупателем… Это же обычное дело — по нашим расценкам пять, да с ним на две сверху и порядок. Так все делают.

— И вот приехал покупатель. Минут через сорок — я правильно понял?

— Ну да… Времени немного прошло. Коробку какую-то бросил у входа и к машине. Лазил, смотрел, чуть не на зуб пробовал. Потом они в угол отошли. Я не лез. Долго они промеж себя толковали. Старик все горячился, руками размахивал, а тот, видать, сопротивлялся. Потом хлопнули по рукам и пошли на оформление. Если надо, я документы подниму — точно цена там проставлена, но мне помнится пять шестьсот с копейками. Проверять будете?

— Ни к чему! Пять так пять… а потом?

— Потом они вместе сели и поехали со двора.

— Старик за рулем?

— Нет. За руль сел молодой.

— Старик сзади или спереди расположился?

— Рядом. Сзади коробку поставили. Берег, видать, ее очень.

— Что за коробка?

— Обычная, как от магнитофона, картонная. Не знаю, что у него… Тесемочкой перемотана — может, чего и было, но вроде легкая.

— Еще вопрос, — Вашко покрутил в руках сигаретную пачку. — Какими деньгами расплачивался?

— Прямо скажем, не крупные — больше десятки и двадцатипятирублевки, «полтинников» было мало.

— Из коробки доставал?

— Простите, не приметил…

— А расчет с ним, со стариком, был при вас?..

— Упаси бог… Это личные дела, я в этом не помощник. — Сухонцев отчаянно закрутил головой.

— Еще светло было?

— Как вам сказать… Пожалуй, часов семь с минутками. Фонари зажглись незадолго до этого. Пожалуй, так…

— И это был четверг?

— Придется все же лезть в бумаги. — Он вышел из комнаты и через минуту вернулся. Вашко понял, что у него все было готово заранее к этому разговору. — Пятница! Фактически говорю. Вот в приходном ордере все точно записано. Это документ!

— Ясно! — Вашко поднялся и подошел к окну — итоги подводить было рано: продажа прошла как обычно, клиент известен, о цене договорились.

— А как покупатель вышел на вас? Долго ему пришлось ждать вызова?

Продавец посмотрел на Вашко и принялся задумчиво теребить пальцами кончик носа.

— Недели три прошло… Если не поболе — сами видите: спрос есть, а с предложениями не густо. Я обычно на такие дела не подвязываюсь, а тут он уговорил — без машины, бормочет, в трубу вылечу. На работу ездить — нужна, на дачу — нужна, и так куча дел.

— Да-к это всем нужна. Не объяснение… Почему помочь-то вызвались? — Парень молчал. — Симпатия или еще что?

— Да как вам сказать… — продолжал мяться продавец. — Он будто бы в производстве секретном работает. Вроде имеет отношение к медицине восточной — тибетской или монгольской, не скажу, — так обещал мазь от радикулита достать. Мучает зараза! Сами знаете — весь день на холоде да слякоти поди побегай…

— Ну и?

— Надул, как водится.

— Так-таки и надул? — хитровато посмотрел на продавца Вашко. — Сколько деньжат-то за содействие обломилось?

— Копейки! На бутылку, в крайнем случае, на две.

— А что пьете-то?

— Что за вопрос? — из-под поросших жесткими белесыми бровями на оперативника смотрели не на шутку встревоженные глаза.

— Давайте посчитаем — по документам он заплатил пять шестьсот? Так? Так! А почему при личной встрече он назвал другую цифру?

— Брешет!

— Пока не знаю, но склонен верить… восемь с половиной тысяч!

— Вот трепло! — продавец вскочил и встревоженно забегал по комнате — его лоб покрылся мелкой испариной. — Что б я так жил!

— Допускаю, — продолжал Вашко, — что семь с половиной ушло старику. Да плюс к этому доплата за пределами магазина.

— А что? Может быть, — с заметным облегчением пробормотал продавец, залпом опрокидывая в себя чашку с кофе, к которой так и не притронулся Вашко.

— Но за какие шиши он числит еще полторы тысячи? На две бутылки многовато — вот я и спрашиваю: «Что пьете?»

— Где эта скотина? — заорал продавец. — Я — полторы? — Он замахал огромными ручищами. — Сука! Сяду сам и его посажу… Офонарел он, вот что я вам скажу. Раз идет такая пьянка — режь последний огурец! Если хотите знать, то такое содействие по телефону отродясь тянуло на сотню! Это он пусть жене мозги втюривает — не знаю таких денег.

— Сколько дал? — не сдавался Вашко.

— Сто пятьдесят, — он распахнул шкафчик и вытащил небольшой сверток, перетянутый черными аптекарскими резинками. — Вот эту гадость для поясницы.

Вашко надорвал бумагу и из нее выпал небольшой пузырек, в котором маслянисто плескалась густоватая жидкость темно-коричневого цвета. Пробка отворачивалась легко, и в нос ударил незнакомый едкий и пронзительный запах.

— Смелый вы человек? Себя этим мазать? Я бы не рисковал, — задумчиво произнес Вашко.

— Выкину! Прямо в окно, — с готовностью отозвался продавец, его рука машинально потянулась к форточке.

— Одну секунду, — остановил его оперативник. — Если не возражаете, я возьму это с собой — интересно, что это за штука.

Продавец широко раскинул в стороны руки, что могло означать лишь одно: «Как будет угодно».

— Ну, вот и прелестно. Не смею больше задерживать…

Молодой человек с ясным облегчением провел по лицу рукой, и тотчас на физиономии появилась приличествующая прощанию улыбка.

— Всего доброго. Кланяйтесь Игорю Игоревичу… А про пузырек этот не берите в голову — я и не собирался его применять. Так, больше для любопытства, чего эти эскулапы на-мудровали.