– С электричеством? – переспросила Дея, сонно глядя в никуда.

– Ваше тело аж фиолетовым светилось, когда я зашла! – возмущённо изрекла секретарь. – И этот запах. Чувствуете? Вам нужен реаниматор.

– Я чувствую себя прекрасно, – Дея неожиданно пришла в себя. Новость о том, что секретарь видит то же, что и она, была обнадёживающей, однако, вызывала множество вопросов. – И благодарю Вас за помощь. Но сейчас – будьте любезны – оставьте меня в одиночестве.

– Но…

Дея строго подняла палец вверх, показывая, что не нуждается в помощи.

Секретарь, потупившись, поспешила за свой стол. Сделав вид, что замечание Деи нисколько её не зацепило, она поджала накрашенные губы и принялась раскладывать канцтовары по разноцветным стаканчикам.

Часы над главным входом административного отдела показывали без десяти минут одиннадцать. Дея затворила дверь кабинета и заблокировала её интерактивным ключом. У неё оставалось ещё целых десять минут на то, чтобы поразмыслить над случившимся.

– Да что ты с ней церемонишься, Тиарэ! – выкрикнула Анацеа, оттаскивая от портала женщину с длинными косами и чёрной щетиной на лице. – Она же ничего не знает! Вот сейчас перейдёт грань, и тогда…

Громкий хлопок прогремел под потолком, прервав её речь. Портал схлопнулся. Ураганная волна ветра пролетела по залу, скрутившись в почти видимые спирали над дубовым столом. Люстры плавно качнулись, роняя огненные искры.

Пышнотелая бородачка заскользила по отполированному полу, едва удерживая равновесие. Её губы беспорядочно шевелились, повторяя невнятные фразы. Ударившись спиной о стену, она потёрла виски и застонала.

– Тогда всё, – подытожила сухенькая старушка с кружевной повязкой на глазах. Легко взмахнув ладонями, она прервала заклинание. Ветряные потоки исчезли столь же внезапно, как и возникли.

– Нет, не надо, – простонала бородачка, скользя по стене. – Профессор Аарон, прошу Вас, дайте мне время…

– Меня не так зовут, – взлохмаченная бровь старушки ехидно приподнялась, – и времени я тебе не дам.

Сдавленный вскрик бородачки взвился в воздух.

– То же самое случилось с Кантимиром, – Анацеа сжала губы. – В тот вечер, когда я совершила переход. Сначала – эти странные фразы, а потом…

– Окна – беда всех осевых, – кивнула в ответ старушка. – Тиарэ, ты не ушиблась?

Тиарэ медленно ползла по дощатой стене вниз, подметая юбкой изумрудного платья пол. Голубые радужки глаз закатились под веки, выставив пронизанные сосудами белки. На круглом лице её разливалась болезненная бледность.

– Выпускники, – пробормотала бородачка отрывисто. – Экспедиция на Мёртвый континент сорвётся. Где я найду столько платёжных единиц?

– Конфабуляции во всей красе, – старушка прикусила сморщенную губу. Отсветы солнца, прорывающиеся в зал сквозь цветные оконные витражи, роняли блики на её восковую кожу. – Ещё чуть-чуть, и ты бы переступила грань. Нельзя так.

Анацеа метнулась к подруге и наотмашь ударила Тиарэ по щеке. Та удивлённо захлопала ресницами. Кажется, осознание реального момента понемногу возвращалось к ней.

– Это лишь третий раз, – Тиарэ шумно выдохнула, поднимаясь с пола. – Третий раз за всю мою жизнь.

– Неважно, – старушка бесстрастно склонила седую голову на плечо. – Если ты – ось, ты должна соблюдать правила безопасности. По крайней мере, в тот период, пока у Длани идёт становление.

– Длань? – переспросила Анацеа, помогая Тиарэ расправить складки на юбке.

– Причём тут Длань, Старейшина Шандрис? – Тиарэ обиженно потирала ушибленную щёку.

– Я пришла к выводу, что Длань истончает и прорывает завесу, подвергая опасности нас и… И не только нас, – пояснила Шандрис, поправляя воротник тёмно-синего платья. – Всё из-за того, что её магия плохо контролируема и связана с пространственными перемещениями. Теперь очевидно, что это – магия порталов. Этот дар опасен. Очень опасен. Сейчас Длань, по всей видимости, переживает расцвет. Вспомните сами, как ваша магия стремительно набирала обороты, когда вы взрослели, и с каким нетерпением вы ждали окончания становления. А теперь представьте себе, что произойдёт, если этот процесс затянется, и незнающие люди начнут совершать спонтанные переходы?

Анацеа и Тиарэ переглянулись. Несмотря на то, что Шандрис, пройдя восемьдесят четыре годовых цикла, ещё сохраняла острый ум, она частенько заговаривалась. Информацию, что она подала, нужно было перепроверить тысячу раз.

– Ни в одной Наставне нет девочки, обладающей магией порталов, – заметила Тиарэ.

– Мать может укрывать её, – сухо пробормотала Шандрис. – Это печально, но даже в наше время сохранились неблагополучные семьи, где родители не отдают детей на обучение. Словно не знают, чем это может обернуться.

– Если всё так страшно, значит нужно обезопасить Девятый Холм, – произнесла Анацеа, с вызовом глядя на старушку. – Изолировать Длань. Четвертовать. Уничтожить, в конце концов.

Тиарэ вздрогнула, напуганная решимостью Анацеа.

– Бедная девочка может даже не понимать, какую опасность несёт её талант, – возразила Шандрис, приподнимая чёрное кружево над невидящими, пустыми глазами. – Гуманно ли твоё предложение, Анацеа?

– Иногда нужно пожертвовать одним, чтобы спасти многих, – Анацеа была непреклонна. Её лицо обрело былое каменное спокойствие. – Я на своей шкуре прочувствовала, что такое переход. Во всех красках. И никому не желаю это пережить.

– Я согласна с Шандрис, – внесла свою лепту Тиарэ. – Можно найти множество способов обезопасить людей. Не обязательно уничтожать ту, кому не повезло стать носителем запретной магии. Это аморально.

– Аморально подвергать риску жизни и благополучие тысяч людей! Я уверена в своей точке зрения, Тиарэ, – голос Анацеа был холоден и непоколебим.

– А теперь представь, что Дланью оказалась бы твоя сестра, – продолжала Тиарэ. – Или, например, дочь. Как бы ты запела тогда?

– Мои дочери абсолютно чисты, – отчеканила Анацеа. – Я знаю их, как облупленных. Мне открыты все их помыслы.

Давние подруги стояли друг напротив друга, разделённые преградой стола, одинаково уперев руки в бока. Две пары глаз упрямо вспарывали пространство: суровые, из ледяного янтаря, и свежие, пронзительно-аквамариновые.

– А если бы? – Тиарэ дерзко вскинула голову. – Просто представь.

– Умение жертвовать самым дорогим – высшее проявление благородства, – Анацеа не собиралась сдаваться. – Нам прививают эту истину с рождения. Наши отцы отдают жизни за нас, уходя к Покровителям во имя нашего Посвящения.

Громкий стук прервал спор. Шандрис рассерженно долбила кулаком по столешнице, привлекая внимание.

– Хватит уже делить шкуру неубитого тигра, – процедила она. – Для начала надо поймать Длань в поле зрения, не привлекая внимания.