— А у меня для тебя сюрприз, — мягко отстранил от груди отец, лишая уютных объятий.

— Какой?

Теперь, когда отпала необходимость выяснять про кольцо и помолвку, поскольку в курс дела меня ввели и объяснили все столь прозрачно, что даже не осталось простора фантазии, я не ожидала неприятных сюрпризов и оказалась права.

На глаза легли прохладные ладони, чей-то подбородок устроился на моей макушке, и слуха коснулось насмешливое фырканье: «В кого ты такая мелкая?»

Роберт! Роберт приехал!

Стремительно развернувшись, сперва повисла на шее младшего братишки, а после уже ответила ему с насмешкой:

— У вас в гвардии сапоги на каблуке выдают? Даже на женских туфельках он ниже.

— Ты всегда коротышка была, — щелкнул по носу Роберт и снова обнял, теперь уже без дурачества, а крепко-крепко, почти как папа.

И ведь действительно вытянулся. В свои шестнадцать был выше меня на голову и выглядел ужасно гордым и довольным в красной форме уорранта ферзевой гвардии. Она очень шла к его темным волосам того же оттенка, что и у меня, и к более смуглой коже.

— А посмотри-ка сюда!

Лучась ясным детским счастьем, брат протянул мне кинжал в кожаных ножнах с гвардейской символикой.

— Это первое звание, Мари.

Повертев в руках дорогую игрушку, улыбнулась гордому от сознания собственной значимости Роберту и вернула ему кинжал, который брат бережно прикрепил к поясу.

— Ты служишь теперь при командире Этьене?

— В его штабе. Чуть больше усердия, и меня повысят до личного адъютанта командира.

— И сбудется мечта?

— Ты и не представляешь, сестренка, какой он! — Брат обрисовал в воздухе фигуру весьма габаритного мужчины и еще сильнее вытянулся, привстав на цыпочки. Я вас непременно познакомлю, как выдастся шанс. Он тоже иногда принимает приглашения на светские приемы.

— Хм. А командир Этьен женат? Случаем, его супруга не болеет?

Братишка даже побледнел от моих слов.

— Сплюнь, Мари! Ты знаешь, какая там жена командира? Мне кажется, ее сам Этьен побаивается, и ее здоровью можно только позавидовать. Так что дохлой гимназистке абсолютно ничего не светит, тебя в бараний рог свернут, только один неправильный взгляд на командира бросишь.

— Тогда познакомь, — воодушевилась я, а брат явно не понял подоплеки сказанного и еле удержался, чтобы снова не ухватить меня за нос. Все же такому важному уорранту не пристало дурачиться.

— А мама? — повернулась я к отцу, крепко ухватив Роберта за руку и не выпустив, даже когда он пошевелил пальцами и попытался освободить ладонь из цепкого захвата. — Снова не полетела из-за недомогания?

— Какое там! Говорит, соскучилась, сил нет. Она у входа задержалась со знакомыми, сейчас должна подойти.

И стоило папе договорить, как меня закружил в объятиях новый вихрь, пахнущий вербеной и нежностью.

Желая чуточку продлить время нашей встречи, я вызвалась проводить родных до ворот, где ожидала их карета. Вытащить Роберта из зала оказалось непросто, поскольку где-то посередине нашего семейного общения и обсуждения насущных вопросов братишка вдруг замер и, не мигая, уставился в одно место.

— Это же защитники, — толкнул он меня локтем, да так сильно, что я покачнулась.

— Они самые, — потирая бок, ответила восхищенному брату.

— Настоящие! — восторженно прошептал Роберт, который не знал о затее с письмом, о матримониальных планах своей сестры и, естественно, отказе. Я собиралась держать все в тайне до конца, чтобы потом поразить его этой новостью. Что говорить, любили мы с братом похвастать друг перед другом своими успехами. Сейчас он восхищался защитниками не меньше, чем я когда-то, только мое отношение с тех пор изменилось — теперь я восхищалась ими еще больше.

— Роберт, идем, хватит так смотреть. Ты же не просто глядишь, ты неприлично таращишься.

— Знаю, что это они, поскольку видел вон ту символику. У защитников всегда крылья, только схематически они различаются.

А я и понятия не имела, что изображения крыльев в каждом роду разные. Бросив быстрый взгляд в сторону как всегда мирно и невозмутимо беседующих братьев Лоран, приметила на черном камзоле младшего золотую вышивку на плече. Смотрелся брат Эсташа в этой одежде очень колоритно. Бедные тэа, пришедшие на встречу с родными, теряли нить разговора и, подобно Роберту, периодически замирали, восхищенно глядя в сторону занятого защитниками угла. Вообще говоря, младший тен Лоран одевался с тем же удивительным вкусом, что и его брат, но гораздо богаче. Хотя Эсташа я видела лишь в тренировочном костюме и одежде преподавателя, может, у него тоже были роскошные наряды для выхода в свет? Ведь не могли позволить себе люди, вынужденные вращаться среди элиты, одеваться совсем просто. У них выбора не было, приходилось поддерживать статус семьи, такие уж у нас царили порядки.

— У ваших гимназисток скоро глаза заболят или разбегутся в разные стороны, — хмыкнул в усы отец, — скачут с одного брата на другого, не знают, бедные, кого выбрать.

А по мне так выбор очевиден. Хотя младший брат, конечно, безумно хорош, но старший и в обычной форме выглядит эффектнее всех.

— Роберт, — я вновь потянула любопытного мальчишку за рукав, — идем же, не позорь сестру.

Самое смешное, пока тащила восторженного уорранта к выходу, уговаривая не смотреть так пристально на защитников, Эсташ кивком приветствовал кого-то, и, когда поднял голову, наши взгляды случайно пересеклись. Его глаза лишь на секунду задержались на мне, а я уже замерла на месте, и вытаскивать из зала застывших на середине детей пришлось отцу.

Проводив родителей и помахав вслед карете, я не пошла обратно в башни. Поднявшись к подножию, хотела свернуть на дорожку в сад, когда меня окликнули:

— Мариона!

Быстро обернувшись, увидела сенатора Орселя. Он вышел на улицу именно в этот неподходящий момент, чтобы увидеть меня. Какая досада! Ведь в зале я не заметила их с Арто, полагала, сенатор вообще не приехал.

— Доброго дня, — присела в поклоне, отметив, как покидает меня, испаряясь, чувство легкости и тепла, посетившее после свидания с родными. — Вы уже уезжаете?

— Ожидаю карету с минуты на минуту.

Сенатор мягко улыбнулся, поскольку я хоть и промолчала, но на лице у меня было написано, какое это счастье, что он сейчас уедет.

— Сегодня чудесный день. — Он подошел ближе.

— Безусловно. Как Арто? Как ваша жена?

Я была сама вежливость и предупредительность, вопросы звучали вполне по-светски, а намек ясен лишь нам двоим.

— Все по-старому, — вздохнул Астаил. — Ваши родные в добром здравии?

И это тоже был намек, но очень тонкий.