— А вы занимаетесь авторскими правами?

— Нет. С авторскими правами, девушка, в России просто труба, — с некоторым даже удовольствием сообщил Шарообразный. — Полное бесправие творческого человека.

— А если есть договор на книжку?

— Пытайтесь судиться. Мы, конечно, можем предложить вам адвоката, но вам это будет невыгодно, по-дружески говорю. Разбирайтесь с издателем. Обычно договор составляют так, что автор передает все права издателю. А издатель — это уж как ему совесть позволит.

— А если не позволит?

— Тогда только силой. Мафия-с.

Лишь выйдя на улицу, Татьяна поняла, что Шишкин был бесценным человеком. Где-нибудь в юридической консультации ей за полсотни объяснили бы, как действовать по закону. А шишкинский нотариус объяснил, как действовать по жизни.

Всегда не хватает тысячи рублей и одной комнаты.

Житейская истина

Круг замкнулся. Чтобы получить наследство, нужны были деньги. Чтобы иметь деньги, нужно было получить наследство. Татьяна кинулась к Шишкину и получила отлуп:

— Извини, Таня, но нам нужен результат. Под результат хозяин отстегнет столько, сколько мне и не снилось, а тебе снится в данный момент. А так у него зимой снега не выпросишь. Лично я могу тебе одолжить тысяч пять. Но пока что не стану. Если настанет совсем уж край, приходи, только не забывай: тебе нужно гораздо больше, чем пять тысяч. Самое верное в твоей ситуации — форсировать разработку Левашовой.

— Разработку? — переспросила Татьяна.

— Ага. Привыкай. Ты сейчас не живешь толком, а выполняешь задачу. Работаешь. Было бы время, я бы тебя научил азам, а так — полагайся на здравый смысл и, прости, на свою корысть. Покойный показал тебе достойную жизнь. Сумеешь удержать — значит, и ты ее достойна.

А не сумеешь, никто тебя не пожалеет.

Сказано было по-змейски, и Татьяна, как в подобных ситуациях со Змеем, молча ушла — переживать, думать и действовать.

По самым скромным прикидкам, сочинитель Кадышев заработал на «Морском Змее» миллиона полтора долларов. (А сколько шантажом?) При мелочном своем скупердяйстве он тем не менее был в последней четверти жизни, когда не загадывают на отдаленное будущее, и потому не боялся проживать доходы. Мог, к примеру, слетать на другую сторону земного шара, чтобы недельку понырять с аквалангом в Карибском море. Он это называл творческой командировкой, потому что описание южноамериканских красот вставлялось в очередной роман. Мог за вечер просадить в компании тысячу долларов. А потом злился и набивал трубку окурками.

Но, так или иначе, тратил он меньше, чем зарабатывал. Одна только дача под Шереметьевом стоила тысяч триста — триста пятьдесят, не считая доставшейся почти даром земли. Сколько осталось у Змея на счетах, выяснить было невозможно.

Татьяна перебрала его кредитные карточки — восемь штук, в основном «золотые» и «платиновые». Близок локоток, а не укусишь: чтобы получить по ним деньги в банкомате, нужно знать код, а без кода — иди в банк, но там с тобой и разговаривать не станут, заморозят счет, и все.

В поисках кодов она перевернула всю квартиру, съездила на дачу и перевернула дачу. Результатом была заклеенная бумажка с логотипом «STB card» и угрожающими надписями: «Строго конфиденциально», «Убедитесь в том, что конверт не вскрывался». Убедилась, оторвала края бумажки, перфорированные, как страницы блокнота, раскрыла — вот они, четыре цифры, код карточки! И надпись, которая подсказала ей, что стало с остальными такими бумажками: "Ваш персональный номер напечатан в рамке.

Запрещается хранить этот номер вместе с карточкой. Запомните этот номер и, если Вы уверены, что запомнили его, уничтожьте этот листок".

В банкомате на Пушкинской она подсмотрела, как делают другие, довольно уверенно сунула карточку в щель, а дальше было просто, как с компьютером: банкомат сам подсказывал, что делать. «Введите Ваш персональный номер», «Введите сумму, которую Вы желаете получить»… Ввела для начала десять тысяч рублей. И получила ответ: «Запрошенная сумма превышает сумму Вашего вклада». Методом тыка, запрашивая все меньше и меньше, Татьяна дошла до девятисот рублей. На эту сумму банкомат ее осчастливил. Помимо денег, он выдал список последних операций, состоявший из двух строчек.

Кто-то перечислил на счет Змея девятьсот пятьдесят, а она сняла девятьсот, и какую-то мелочь банкомат зажилил себе за услуги. Татьяна выгребла из компьютерного гаденыша остатки. Было ясно, что это какой-то случайный гонорар.

Она вспомнила, что в том же доме, где размещалась редакция Сергея, находится ломбард, и решила на пробу показать бриллиантовые сережки, которые Змей привез ей из Израиля. К сережкам прилагался сертификат Национального алмазного центра и чек на полторы тысячи долларов, но все это лежало дома. Рассчитывая, что дадут хотя бы половину, Татьяна отстояла очередь с простоватыми пенсионерками. Закладывали кто обручальное кольцо, кто серебряные ложки, суммы получали нищенские.

Взяв только что вынутые из ушей Татьянины сережки, приемщица, ни слова не говоря, потянулась к бриллиантам скальпелем — выковыривать! Татьяна возмутилась. И получила равнодушный ответ: «С камнями мы не работаем, золото берем по цене лома. За ваши сережки дам рублей двести, а с бриллиантами что хотите, то и делайте».

Сережки Татьяна забрала. Лучше полторы тысячи долларов в ушах, чем двести рублей в кошельке.

* * *

Вопрос с деньгами она так и не решила. Ожидая, когда будет готово завещание, всю неделю ходила в церковь: была и на «Соколе», и у консерватории, и у Сергия в Бусинове, и даже съездила в ближайшую к госпиталю. Бог миловал: нотариальную контору за это время не накрыли.

Но произошло кое-что похуже: не прошло и трех дней со дня похорон, как соседка Нина Александровна сказала Татьяне, что без нее приходили какие-то, ломились в квартиру — вселяться.

Она позвонила в ДЭЗ.

— Еще полгода можете жить спокойно, не выгоним, — неизвестно чему веселясь, сказала ей техник-смотритель. — Но вы сами знаете: ваши дома скоро под снос, народ рвется занимать площади… Поставьте стальную дверь, а то вселятся — потом с милицией не выкуришь.

— Уже поставили давно, — сказала Татьяна. — А прописать меня не могут? Я здесь живу пять лет.

Техник-смотритель многозначительно помолчала.

— Вот если бы вы были беременны…

— Я беременна.

— Тогда приходите, поговорим.

У Татьяны оставалась справка, которую ей сделала Любка еще перед юбилеем, чтобы предъявить Змею. Но там — шесть недель, а теперь уже выходил четвертый месяц. Она подложила под свитер думочку и пошла в ДЭЗ.

За пятьдесят долларов техник-смотритель дала совет: подавай в суд. Пока дело в суде, точно не выселят.