была ли эта идея гениальной или безумной, и я отвернулась от него, направляясь к дыре в стене.

Я почти присела, когда его рука сомкнулась вокруг моего запястья, и он толкнул меня обратно к стене, его рот нашел мой.

Я удивленно вскрикнула, и он просунул свой язык между моих губ, выдыхая стон, и прижимаясь телом к моему.

— Пошла ты к черту, — прорычал он, начиная стягивать мой комбинезон, и я с пьянящим стоном уступила требованиям его плоти.

Итан прижал меня назад, запирая меня у стены и доминируя надо мной, углубляя наш поцелуй, пока его руки ласкали мою грудь через майку.

— Ты явно хочешь пойти со мной, — поддразнила я, и он снова зарычал, отрываясь от меня, и маршируя в дальний конец камеры, с руками в его светлых волосах.

— Почему ты ведешь себя так, будто это одна большая шутка? — потребовал он, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

Я пожала плечами.

— Это не шутка, но со мной случалось и похуже, чем скандал и война между бандами, и я выжила.

— Например?

Я испустила долгий вздох и откинула волосы на одно плечо. Я никогда никому не рассказывала о глубине боли и страданий, которые жили в моем прошлом. Даже моя тетя Бьянка или кузен Данте не знали правды о том, что я пережила от рук mamma и papà. Они знали, что мной пренебрегали и игнорировали, но не все остальное. Эти секреты были крепко заперты в глубине моей души, и я, конечно, не стала бы открывать их мужчине, который слишком боялся признать свои чувства.

— Скажем так, в этой тюрьме много монстров, но я сомневаюсь, что кто-то из них может сравниться с человеком, который меня породил. Ты спрашиваешь, почему я веду себя так, будто это шутка? Может быть, мне так кажется. Может быть, иногда я сомневаюсь, что вообще способна чувствовать что-то должным образом. Я так хорошо научилась скрывать эмоции, что, похоже, просто потеряла способность по-настоящему их ощущать.

— Скажи мне, кто причинил тебе боль, и я убью их тысячей разных способов, — прорычал Итан, приближаясь ко мне с глазами Альфа-Волка, пока его инстинкты перевешивали здравый смысл.

— Мне не нужна помощь в моих битвах, — пренебрежительно ответила я. — Только не думай, что, будучи моей парой, ты знаешь обо мне хоть что-то. Потому что, уверяю тебя, это не так.

Я опустилась на колени и сделала шаг, чтобы пролезть обратно через отверстие, но, прежде чем я смогла добиться какого-либо реального прогресса, его руки сомкнулись вокруг моих бедер, и он снова потащил меня в комнату, а затем перевернул меня на спину. Он навалился на меня, обхватив меня своим телом и прижав к себе.

— Останься, — попросил Итан, его тон выражал все то, о чем он не позволял себе думать.

— Зачем? — выдохнула я.

— Ты сказала, что я тебя не знаю. Что ж, ты тоже меня не знаешь. Так что останься и расскажи мне что-нибудь настоящее.

Я долго смотрела на него, прежде чем протянуть руку, и провести пальцами по его челюсти. На него действительно было приятно смотреть. Мне хотелось назвать его красивым, хотя его края были слишком грубыми. Но в нем было что-то до боли пленительное. И, несмотря на то, как мало мы знали друг друга, глядя на него, я чувствовала, словно смотрю в частичку собственной души.

— Я люблю свою семью, — сказала я наконец. — Дело не в силе, не в верности идеалам банды и не в чем-то запятнанном политикой. Ничего больше. Просто любовь.

Моя тетя Бьянка, Данте и все мои двоюродные братья и сестры были единственным в этом мире, что заставляло меня чувствовать что-то, в чем я могла быть действительно уверена. Без них я не представляла, где бы я была сейчас и кем бы я была. Они спасли меня, когда взяли к себе. Они спасли меня гораздо больше, чем они когда-либо поймут.

Итан долго обдумывал мои слова, прежде чем наконец кивнул в знак согласия. Он наклонился, прижавшись лбом к моему, и от его кожи вокруг меня повеяло насыщенным ароматом дуба и земли.

— Я невиновен, — пробормотал он низким голосом.

— Что? — спросила я, нахмурившись, потому что это не могло быть возможным. Фейри отправляли в Даркмор только в том случае, если имелись неопровержимые доказательства их вины. Такие вещи, как записи камер видеонаблюдения, показания свидетелей и ДНК, использовались для построения дела, и если этого было недостаточно, то подозреваемый должен был пройти допрос у Циклопа, где правда буквально вырывалась из его головы. Была целая куча свидетелей-охранников из банка, чьи показания привели меня сюда и обеспечили мой приговор. Но единственным способом осудить фейри без этих вещей и все равно признать его виновным было бы…

— Я дал полное признание. Я знал все необходимые детали, я ничего не оспаривал, даже не жаловался, когда они предложили максимальный срок, — медленно сказал он.

— Почему? — спросила я в замешательстве.

— Потому что я тоже люблю свою семью.

Губы Итана нашли мои, прежде чем я успела спросить его о чем-то еще, и я обнаружила, что отдаюсь ему полностью, когда его рот мучительно медленно двигался против моего, разрушая последние остатки моего сопротивления.

Мои руки обвили его шею, а ноги оказались вокруг его талии, притягивая его ближе ко мне, пока его правая рука двигалась по моему телу под комбинезона.

Я чувствовала его твердость, когда его член упирался в материал боксеров, отчаянно желая из них выбраться, и я прижалась к нему, тихо стоная в мольбе о большем.

Не то чтобы мы вдруг забыли все причины, по которым мы не могли быть вместе, скорее то, что мы поделились друг с другом небольшой частью себя, снизило наши барьеры. Не сильно. Но ровно настолько, чтобы сквозь них пробился лучик лунного света.

Итан нашел край моей майки, и его рука переместилась под него, начиная исследовать кожу моего живота грубыми кончиками пальцев, нашептывающими твердые обещания.

Прижимаясь к нему, я запустила руки в его светлые волосы, поглощая поцелуи и крадя этот момент вместе с ним. Завтрашний день ничего не изменит, но мне казалось, что судьба распорядилась так, что сегодня мы снова оказались в объятиях друг друга.

Его рука скользнула к моему боку, где татуировка украшала мою плоть, и я замерла на полсекунды, прежде чем его пальцы нащупали шрамы, которые я замаскировала чернилами на своей коже.

Итан отстранился, нахмурившись, и на мгновение мои уши наполнились криками и чистым, сырым ощущением удара кнута о мою плоть.