С благодарностью,

Мэрилин.

3 августа 1962 г

(С извинениями к Кристине Георгине Россетти)

Уважаемая Психоаналитик,

Нехорошо! Нехорошо!

Бобби снова и снова повторял, что любит меня и хочет на мне жениться. А теперь он старается держаться на расстоянии, и я не понимаю почему.

Специальная линия, выделенная в Министерстве юстиции для того, чтобы я могла связаться с ним, теперь отключена, и я отчаянно пыталась связаться с ним по основному номеру коммутатора департамента в Вашингтоне RE 7-8200. Но он не отвечал на мои звонки.

Затем с сегодняшней почтой я получила от него записку, в которой он просил меня никогда не звонить и не пытаться каким-либо иным образом связаться с ним или Джеком. Он даже намекнул, что я никогда не была серьезным увлечением для президента, и он просто развлекался со мной. Не вдаваясь в подробности, он написал холодную жесткую записку, которая по характеру больше напоминала Джека, чем Бобби.

Я то рыдаю, то меня охватывает ярость. Я позвонила моему другу Роберт Слэзеру и рассказала ему, что, хотя Джек Кеннеди первым холодно порвал со мной, именно Бобби мне никак не удается выкинуть из головы.

После разговора со Слэзером мне стало только хуже. Он сказал:

— Очнись, Мэрилин! Где твой здравый смысл? Как ты могла подумать, что генеральный прокурор Соединенных Штатов разрушит свою карьеру и поставит под угрозу свое будущее президентство, женившись на тебе? У него счастливый брак и одиннадцать детей. Я могу поверить, что он развлекался с тобой — какой мужчина не хотел бы переспать с Мэрилин Монро? Но ты не можешь надеяться на что-то большее. Прояви благоразумие ради разнообразия. Спустись с облаков и забудь обо всем.

Я ожидала от него большего сочувствия. Во всяком случае, я с ним не согласна. Может быть, произошла какая-то ужасная ошибка, например, телефонная компания из-за недоразумения отключила не ту линию. Или вполне возможно, что Бобби прислал мне записку, предназначенную для кого-то еще, и он приползет ко мне на коленях, так же как Джо Ди Маджио, когда я сказала ему, что подала на развод.

Я позвонила моему хорошему другу Труману Капоте и поделилась с ним обидой на Кеннеди, которые так отвратительно обошлись со мной. Он пытался утешить меня и посоветовал:

— Не плачь из-за Джека Кеннеди! Они оба паршивые любовники. Даже если собрать всех мужчин из семьи Кеннеди в одном месте, то и тогда из них всех не сотворить одного стоящего мужика. Я знаю. Я жил рядом с ними и много раз видел, как они купаются голыми. Они как кобели. Никто из них не может пройти рядом с пожарным гидрантом и не описать его.

В этом он был прав.

Вчера поздно вечером мне было так одиноко, что, когда таксист привез меня домой, я пригласила его войти. Я не пожалела. Его таланты в постели намного превзошли способности президента Соединенных Штатов Америки. Это помогло — секунд на пять.

Говоря об одиночестве, мне было так необходимо услышать звук человеческого голоса, что я позвонила на горячую линию радиостанции в Лос-Анджелесе. Том Клэй, известный диск-жокей, попросил назвать мое имя. Я сказала:

— Мэрилин Монро.

— Да, а я — Фрэнк Синатра, — ответил он и повесил трубку.

Я была в бешенстве, перезвонила и отчитала его. Потом я почувствовала себя неловко из-за того, что так разозлилась на его совершенно оправданную реакцию, и предложила ему приехать на чашечку кофе со мной.

Он приехал, и мы говорили, главным образом о его жене и детях. Я сказала, что ему очень повезло иметь семью, и о том, как я одинока. Он возразил, к моему удивлению:

— Как вы можете быть одинокой, когда вас любят столько людей?

— Вы когда-нибудь были в доме с сорока комнатами, Том? Ну, умножьте мое одиночество на сорок, и вы поймете, насколько я одинока, — ответила я.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Кто бы мог подумать, что Фрэнк Синатра окажется последней каплей, которая переполнит чашу моего терпения? После всех долгих лет нашей близкой дружбы просто непостижимо, что это должно было произойти именно сейчас, когда я так нуждаюсь в участии.

Всякий раз, когда он был нужен мне, Фрэнк всегда был готов прийти на помощь, и я не могу понять, что заставило его измениться. Когда я рассталась с Артуром, например, Фрэнк был рядом и заботился обо мне как мог.

Как последний подлец, Артур забрал с собой моего бассет-хаунда, Хьюго, когда бросил меня. Я скучала по собаке больше, чем по Артуру. Вы знаете, что Фрэнк купил мне замену Хьюго, «чтобы не было так одиноко»? Этот пес стал моей новой любовью, и я назвала его Маф.

(Шутка! Шутка! Я думаю, что это смешно, даже если вам так не кажется. Мы знаем, доктор, что ваше чувство юмора не очень хорошо развито.) Маф — это сокращение от слова «мафия», и, я думаю, мне не стоит напоминать вам о связи Синатры с мафией. Во всяком случае, я нежно люблю Мафа, и он везде меня сопровождает.

Начиная с первого мужчины в моей жизни — моего отца — до последнего, дорогого Фрэнки, мужчины всегда подводили меня. Теперь я могу принять правду — просто таковы мужчины, и в моей жизни никогда не будет ни одного человека, на которого я могла бы положиться. Какой смысл в том, что все мужчины в мире любят тебя издалека, но рядом нет ни одного по-настоящему близкого? Эта история у меня повторяется и с мужчинами, и с жизнью!

Кроме моих эмоциональных проблем, мое здоровье находится в ужасном состоянии. Из-за эндометриоза меня мучают постоянные физические боли, и мне сказали, что ситуация будет продолжать ухудшаться до конца моей жизни. Из-за этой болезни я не могу нормально выносить ребенка, самая большая беда, случившаяся со мной.

В 1949 году я перенесла болезнь Меньера, после которой, как вы знаете, бывают приступы дурноты, и, кроме того, я стала плохо слышать моим правым ухом. (Не очень хорошо при моей работе! Мне приходится просить актеров повторять их реплики снова и снова. Они думают, что у меня плохая память, потому что никто не знает, что я действительно плохо слышу. Пусть думают что хотят. Я не собираюсь никому ничего объяснять.)

Во время развода с Джимом Доерти я подхватила ангину Венсана, с язвами на деснах, которые беспокоят меня по сей день.