– Он на луга пошел, староста-то, да через малинник… а там медведица с медвежатами, вот и…

– А слуга его? Ну, тот, криворукий…

– Малост? Тот жив, что с ним сделается.

– Так живо его хватайте! – высунувшись из бочки, распорядилась княжна. – А то и с этим что-нибудь случится – с кем тогда разговаривать будем?

– Я уж воям своим сказал. – Князь безмятежно развалился на лавке и не сводил с купальщицы глаз.

Любовался, чего уж! Правда, мало что видно было – ну, плечи, ну, иногда – грудь…

– Ты иди уже, княже. Распоряжайся там.

– Так я и говорю – распорядился. Уже!

Малоста поймали быстро: верные люди Людоты подкараулили его у реки, пристукнули малость, связали. А вот тащить в острог сразу не решились, ждали б до темноты, коль не княжна. Та, узнав все от посланника князя, самолично к реке и отправилась, прихватив с собою двух гридей – Харальда и Бьорна.

Людота поступил мудро – пленника спрятал в лесу, выставил вокруг воинов, а парочку – самых молодых – оставил на берегу, разводить костер, а главное – следить за тропою. Княжну парни узнали, пропустили, поклонясь, без вопросов, даже показали, куда идти.

По приказу Людоты пойманного лиходея привязали к стволу толстой осины и уже готовились было пытать, да Малост неожиданно заговорил сам, видать, испугался предстоящих пыток. Правда, условия таки выставил – говорить стал только с княжною и князем. Все правильно – не с гридями же тайные беседы вести?

Отправив воинов прочь, Женька с Людотою, любопытствуя, присели на притащенную кем-то из гридей колоду, положенную как раз под осиною, возле привязанного пленника.

– Ну? – зло прищурился князь. – Рассказывай, шпынь, как девам нашим головы отрубал, как отрокам «кровавого орла» вырезывал!

– «Орел»? Головы? – Тряхнув бородой, Малост облизал пересохшие губы. – То не я, то Ходота все. А я так, на подхвате: туда сбегай, сюда, сходи – принеси.

– Ходота, говоришь?

– Он, он, изверг! А приказывал ему Ата-ач, хазарин, что на барке Сувара-гостя приплыл.

– Еще кто был? Ну, говори, змеиная душа, живо!

– Еще воины хазарские или булгары. Числом в пару дюжин.

– Пара дюжин? Негусто. Из наших вятичей кто еще хазарину помогал, кроме тебя и Ходоты?

Пленник опустил голову:

– Есть один человек. Я его, правда, не знаю, но Ата-ач как-то хвастал. Может, посейчас уже и встречаются, на пожне, у Светлого озера.

– И далеко это Светлое? – переспросила княжна.

Людота мотнул головой:

– Я знаю где. Послать людей?

Вдруг просвистела в воздухе тяжелая стрела, угодив лиходею прямо в сердце! Женька закричала, князь вскочил на ноги – все вокруг забегали, воины окружили княжну, поспешно прикрыв щитами.

Больше стрелы не летели, лучник уже сделал то, зачем был послан, и теперь уносил ноги… или затаился где-то рядом, пережидал. Людота срочно организовал погоню, Женька же, не суетясь, отправилась обратно в детинец. Двое ее верных варягов, Харальд и Бьорн, зорко посматривали по сторонам.

Харальд первый услышал рычание, настороженно обернулся, посмотрел на кусты:

– Медведь!

Княжна похолодела и закусила губу, увидев невдалеке от себя бурую, с оскаленной пастью, медведицу с двумя медвежатами.

Увидев, застыла как вкопанная:

– Бежать нельзя! Догонит.

– Знаем, госпожа. Мы ее – в рогатины.

В словах юных викингов не было страха, парни действовали разумно и быстро – отвели Женьку к росшей невдалеке березе, сами встали рядом, выставили, уперев тупыми концами в землю, рогатины. Рогатина, хоть и похожа на обычное короткое копье, но куда как надежнее: с массивным рожном-наконечником, с крепким древком, именно с таким на медведя и ходят. Вот как сейчас…

Правда, сейчас сама медведица, рыча, перла на людей, словно взбесившийся трелевочник. Женька побледнела. Бьорн обернулся, ободряюще подмигнул:

– Слава Одину, у нас нынче будет много вкусного мяса. Целая гора!

– Хотелось бы…

Честно сказать, девчонка не очень-то в эти слова верила: двое сопляков с копьями против огромного злобного зверя, известного своей силой, коварством и хитростью! Подойдет поближе да ка-ак даст лапой…

– А я знаю медвежью вису! – облизав губы, неожиданно промолвил Харальд. – Хотите прочту?

– Конечно, читай! – Бьорн обрадованно закивал. – Что ж ты молчишь-то? Кабы я такую вису знал, я бы…

– Велунд пришел! – глядя прямо в глаза приближающемуся грозному зверю, выкрикнул – словно метнул секиру – Харальд.

И продолжал уже дальше, нараспев, все более уверенно и громко:

Велунд пришел,

стрелок зоркоглазый,

из дальних мест

с охоты вернулся;

Мясо зажарить

медвежье хотел он;

горела, как хворост,

сосна сухая, —

высушил Велунду

ветер дрова…

Медведица остановилась, видать, задумалась – что тут такое происходит-то?

– Мясо зажарить медвежье хотел он! – напомнил юный скальд. – Иди, мать медведей, ступай, куда шла!

– Уох!!! – Кто-то громко и раскатисто крикнул как раз там, где резвились в кустах медвежата.

Услыхав крик, медведица повернулась и быстро побежала обратно.

– Х-у-у-у! – Бьорн шумно перевел дух. – А ведь помогла твоя виса, Харальд! Вот что значит – скальд.

Харальд от похвалы порозовел и смущенно опустил голову:

– Да ладно, чего уж… Тот, кто кричал, тоже немало для нас сделал.

– Интересно, кто это?

– А вон, – показала рукой Женька. – Не он ли к нам идет?

Из лесу показался незнакомец лет тридцати – смуглый, коренастый, сильный. Черная бородка, усы, черные сияющие глаза – не очень-то он походил на вятича. Впрочем, одет как славянин – длинная подпоясанная рубаха, узкие – лесные – штаны, постолы. Голову прикрывала кожаная шапка-мурмолка, на поясе висел изрядных размеров нож.

– Кто ты, мил человек? – на правах старшей по званию поинтересовалась княжна. – Какого племени-рода?

– Я – Каргел-мерянин, бродячий охотник. – Путник вежливо поклонился. – Меня знают в дальних лесных деревнях.

– Понятно. А мы…

– Я ведаю, кто вы, великая княжна, – еще ниже склонился в поклоне Каргел. – И рад услужить. Что, небось, в горле пересохло? Вот… – сняв с плеча котомку, он вытащил оттуда баклажку. – Испейте-ка моего медку!

– Сначала – я! – Харальд протянул руку. – Вдруг, да мед этот отравлен?

Женька не прекословила, понимала – варяг все делал как надо. А вот Бьорн хмыкнул: