В Парижском университете доктора медицины, менее всех других связанные с религией, получили разрешение жениться только в XV веке, а философы, богословы и юристы — еще позднее, в конце XVII столетия. В Праге запрет на женитьбу для профессоров университета был отменен в 1609 году. Обычно университетские уставы требовали безбрачия только от ректора, однако и подавляющее большинство профессоров не позволяло себе вступать в брак, поскольку такой поступок вызвал бы резкое осуждение со стороны общественности в силу сложившихся стереотипов. Когда в XIV веке один профессор из Вены всё-таки отважился жениться, современники объяснили эту «выходку» помешательством: «Uxorem dixit versua in demention» («Сойдя с ума, он женился»). Во времена Лютера считалось позором, если ученый человек вступал в брак: «Софисты показывали на него пальцем, говоря: смотрите, он выходит в свет и не хочет быть духовным». Да и позже, например, Лейбниц восхвалял Кеплера за то, что тот остался холостяком, стремясь наслаждаться наукой. Сам Лейбниц тоже не был женат.

Вот еще одна жутковатая история, которую противники женитьбы могли бы использовать в качестве аргумента. В университете Нима был профессор философии Гильом Биго. В его доме жил писарь и музыкант Пьер Фонтан, красивый молодой человек, ставший любовником его жены. Слуга раскрыл хозяину глаза, и тот чуть не сошел с ума от ревности. 8 июня 1547 года разгневанный муж, сопровождаемый несколькими студентами в масках, застиг изменницу в постели с ее «милым другом». Любовника связали, оскопили, отрезали нос и выбросили на улицу. Несчастный провел остаток жизни в Монпелье, ползая на костылях. Биго же арестовали, посадили в тюрьму и приговорили к смерти, но позже амнистировали. Его жена исчезла во время процесса.

Обзаведение семьей всегда сопряжено с большими тратами, а «интеллигенция» никогда не могла похвастаться большими доходами. Душевное благородство тем более редко сочеталось с материальной обеспеченностью. Например, доктор Гугелен из Базеля женился на хорошенькой бесприданнице, хотя его собственное состояние уже было потрачено на обучение. Всю последующую жизнь он пребывал в крайней нужде, тем более что на его иждивении оказалась не только жена, но и теща. Помня об этом примере, Феликс Платтер дал себе зарок, что не женится, пока не обзаведется клиентурой, которая позволит ему содержать семью, и сдержал слово, хотя все годы ученичества тосковал по невесте, дожидавшейся его в Базеле.

Жизнь есть жизнь, и ученые тоже люди. Жак Саломон получил в Монпелье докторскую степень и женился на старшей дочери королевского профессора Ронделе. Когда она умерла, оставив ему дочь, он женился снова и имел многодетную семью. Конрад Геснер в 19 лет вступил в брак с девушкой из бедной семьи, несмотря на то, что друзья всячески отговаривали его от этого шага.

В Средние века практически треть года приходилась на праздники, только католических насчитывалось более полусотни. Но если церковные праздники были в большей степени церемонными, чем веселыми, то во время приуроченных к ним светских веселье било через край. Например, на Рождество, Новый год или Крещение устраивали День дурака: слуги менялись местами с хозяевами, все общепринятые правила выворачивали наизнанку, потешались даже над религией. В некоторых городах Европы в канун Рождества праздновали День осла в память о бегстве Святого семейства в Египет: молодая девушка с младенцем на руках въезжала в церковь верхом на осле, а во время мессы все молитвы завершали дружным «и-a». Правда, Церковь быстро положила этому конец. В начале мая молодые люди клали на порог девушек на выданье ветки деревьев, символизировавших качества или недостатки невест, а вечером Иванова дня (24 июня) молодые пары, взявшись за руки, прыгали через костер, чтобы у них были дети. Разве могло нечто подобное обойтись без участия студентов?

Короли исправно снабжали народ зрелищами, да и подданные не оставались в долгу. Когда сыновей Филиппа Красивого (1285–1314) посвятили в рыцари, Париж устроил праздник в честь этого события. Помимо пиров в особняках принцев, на улицах устроили гулянья и игрища. Как вспоминал современник, там можно было поглазеть на невиданных животных и дикарей, знатных дам верхом на лошадях в богатой сбруе и веселых доступных красавиц в броских нарядах. Дети играли в рыцарей, устраивая турниры; на площадях били фонтаны вина, дворцовая стража демонстрировала ружейные приемы, все жители города нарядились в карнавальные костюмы и танцевали. На перекрестках установили подмостки с загородками, и там представляли сцены из Нового Завета, а также блаженных в раю и грешников в аду. На острове Сен-Луи, соединенном с островом Сите понтоном из лодок, состоялся военный парад, в котором приняло участие всё мужское население Парижа в красивых нарядах и при оружии. Это представление вызвало такой восторг у зрителей, что через несколько дней его повторили для английского короля на пустыре Пре-о-Клер.

В XVIII веке в Париже устраивали больше тридцати праздников в год, не считая воскресений; например, в марте 1722-го в честь прибытия испанской инфанты возвели восемь триумфальных арок. Иногда для простого народа давались бесплатные спектакли, и просвещенные иностранцы удивлялись тому, что неграмотная толпа аплодирует в «нужных» местах.

Впрочем, публика сбегалась на любое зрелище, даже не блиставшее красотой и изяществом. Например, популярным развлечением были казни, производимые с завидным разнообразием: преступников вешали, колесовали, четвертовали, сжигали живьем… Народ даже не нужно было сгонять на площадь, где стоял эшафот: в Париже на самые лучшие места продавали билеты, а «бесплатные» занимались заранее. Студенты и тут были в первых рядах, причем не всегда являлись пассивными зрителями: не зря же в университетских регламентах школярам запрещалось мешать палачу выполнять его работу…

Но даже если бы они захотели помочь профессионалу, то, наверное, сделали бы только хуже. Например, в Монпелье в XVI веке ввели санкции против людей, занимающихся врачеванием, не будучи докторами. Их сажали на осла задом наперед, дав в руки хвост вместо поводьев, и так возили по городу, а мальчишки швыряли в них грязью. После этой унизительной процедуры самозванцев изгоняли из города. 19 декабря 1595 года студентам попался такой «врач-контрабандист». Они утащили его в анатомический театр, чтобы посадить на осла, но жена бедолаги бегала по улицам, крича, что ее мужа хотят вскрыть живьем. Жители квартала отбили его у студентов, и больше его никто не видел.

Феликс Платтер описывает цирковое представление, которое сильно отличается от тех, к каким привыкли мы. «6 января [1556 года] было выступление бродячих циркачей. После невероятных прыжков они устроили бой льва с быком, которому подпилили рога. Оба были привязаны веревками к двум столбам, вбитым посреди арены. Лев, подзадориваемый стрекалами, начал нападать на быка, который отбрасывал его рогами и убил бы, будь его рога целы. Но лев, утомив своего противника, прыгнул ему на спину через голову легко, как кошка, впился в него зубами и свалил, но не убил. Пришлось быка прикончить».