– Мы имеем дело, – прокашлялся инстигатор, – с человеком слабо предсказуемым. И пожалуй, сумасшедшим. Прежде чем исчез, он встрял в некий отвратительный скандал в заведении Равенги: дело там касалось, простите, человеческих отходов… Заведение пришлось на какое-то время закрыть, потому как… Я опущу неаппетитные подробности. Во время произведенного в жилище Мууса обыска украденные вещи не найдены, зато найдено… Простите… Кожаный ранец, до краев наполненный…

– Ладно-ладно, я догадываюсь, чем именно, – скривился Эгмунд. – Да, это и вправду многое говорит о психическом состоянии упомянутой личности. Твои мечи, ведьмак, учитывая обстоятельства, похоже, пропали. Даже если Ферран его поймает, от безумца он ничего не узнает. Таких даже на пытку не стоит посылать, под пытками они лишь несут полную ересь да ерунду. А теперь – простите, долг зовет.

Ферран де Леттенхоф проводил Геральта к главному входу во дворец. Там они оказались на вымощенном каменными плитами дворе, где сенешали приветствовали прибывавших гостей, а гвардейцы и пажи сопровождали их дальше, в глубину парка.

– Чего мне следует ожидать?

– Прошу прощения?

– Чего мне здесь нынче следует ожидать? Какое из этих слов не было понятным?

– Князь Ксандер, – понизил голос инстигатор, – хвастался при свидетелях, что завтра уже будет королем. Но говорил это не впервые и – как всегда – будучи нетрезвым.

– Он способен совершить покушение?

– Не думаю. Но у него – камарилья, доносчики и фавориты. Эти – способней.

– Сколько правды в том, что Белогун уже сегодня назовет наследником сына, зачатого с новой супругой?

– Много.

– А теряющий шансы на трон Эгмунд – глядите и удивляйтесь – нанимает ведьмака, чтобы тот охранял и оберегал отца. Сыновья любовь, достойная удивления.

– Не отклоняйся от темы. Ты взялся за работу. Выполни ее.

– Взялся и выполню. Хотя многого не понимаю. Не знаю, кто в случае чего встанет против меня. И стоило бы, думаю, мне знать, кто в случае чего меня поддержит.

– Если возникнет необходимость, меч, как и обещал князь, тебе отдаст капитан Ропп. Он же тебя и поддержит. Помогу и я, в меру сил. Потому что хорошо к тебе отношусь.

– С каких пор?

– Прошу прощения?

– Никогда ранее не разговаривали мы с глазу на глаз. Всегда был с нами Лютик, а при нем я не хотел поднимать эту тему. Детальная письменная информация о моих якобы мошенничествах. Откуда она у Эгмунда? Кто ее состряпал? Ведь не сам же он. Это ты их состряпал, Ферран.

– Я не имею с той бумагой ничего общего. Уверяю…

– Плохой из тебя лжец, как для защитника закона. Даже не представляю, каким чудом ты добрался до эдакого-то положения.

Ферран де Леттенхоф сжал губы.

– Мне пришлось, – сказал. – Я исполнял приказы.

Ведьмак долго смотрел на него.

– Ты не поверишь, – сказал ему наконец, – сколько раз мне приходилось слышать нечто подобное. Радовало только, что чаще всего – из уст людей, которых как раз приказывали вешать.

* * *

Литта Нейд была среди гостей. Он заметил ее без труда. Поскольку – притягивала взор.

Сильно декольтированное платье из сочно-зеленого крепдешина украшала спереди вышивка в форме стилизованной бабочки, искрившейся от крохотных цехинов. Внизу у платья были оборки. К оборкам на платьях женщин старше десяти лет ведьмак относился обычно иронически-снисходительно, однако у Литты они гармонировали с остальным, к тому же – более чем очаровательно.

Шею чародейки обнимало колье из шлифованных изумрудов. Причем размером не меньше, чем с миндаль. Один – значительно крупнее миндаля.

Ее рыжие волосы были словно лесной пожар.

Подле Литты стояла Мозаика. В черном и ошеломляюще смелом платье из шелка и шифона, на рукавах и по плечам совершенно прозрачном. Шею и декольте девушки скрывало нечто вроде умело задрапированного жабо, что в сочетании с длинными черными перчатками добавляло ее образу экстравагантности и таинственности.

Обе носили сапожки с каблуком на четыре пальца. У Литты – из кожи игуаны, у Мозаики – черные лакированные.

Геральт пару мгновений колебался, стоит ли подходить. Но только пару мгновений.

– Приветствую, – невозмутимо поздоровалась она с ним. – Что за встреча, рада тебя видеть. Мозаика, ты выиграла, белые туфельки твои.

– Пари, – догадался он. – Что было предметом?

– Ты. Я полагала, будто больше тебя не увижу, заключила пари, что ты не появишься в городе. Мозаика пари приняла, потому как полагала иначе.

Она одарила его глубоким жадеитовым взглядом, явно ожидая комментария. Слова. Чего угодно. Геральт молчал.

– Приветствую, прекрасные дамы! – Лютик вырос, словно из-под земли, истинным deus ex machina. – Низко кланяюсь, пред красотой преклоняюсь. Госпожа Нейд, сударыня Мозаика. Простите, что без цветов.

– Прощаем. Что там нового в искусстве?

– Как обычно: все и ничего. – Лютик снял с подноса у проходившего мимо пажа бокалы с вином, вручил дамам. – Праздник слегка пресный, не находите? Но вино хорошее. Эст-эст, сорок за пинту. Красное тоже недурственное, я пробовал. Только гипокрас не пейте, не умеют они его приправлять. А гости продолжают сходиться, вы заметили? Как обычно в высших сферах, это такие гонки навыворот, бег a rebours[68], выигрывает и собирает лавры тот, кто явится последним. И кто войдет красиво. Полагаю, мы как раз наблюдаем за финалом. Финишную черту пересекает владелец сети лесопилок с супругой, тем самым проигрывая идущему вслед за ним распорядителю порта с супругой. Тот же, в свою очередь, проигрывает неизвестному мне франту…

– Это шеф ковирского торгового представительства, – пояснила Коралл. – С супругой. Интересно, с чьей.

– К передовому отряду, поглядите-ка, присоединяется Пираль Пратт, старый бандюк. С симпатичной партнершей… Проклятие!

– Что случилось?

– Эта женщина рядом с Праттом… – задохнулся Лютик. – Это… Это Этна Асидер… Вдова, которая продала мне меч…

– Она так тебе представилась? – фыркнула Литта. – Этна Асидер? Банальная анаграмма. Эта дама – Антея Деррис. Старшая дочка Пратта. Никакая она не вдова, поскольку никогда не выходила замуж. Ходят слухи, что не любит мужчин.

– Дочка Пратта? Невозможно! Я у него бывал…

– И не встречал ее там, – не дала ему закончить чародейка. – Ничего странного. Антея не в лучших отношениях с семьей, даже фамилию не использует, предпочитает псевдоним, составленный из двух имен. С отцом она общается только по делам, которые, впрочем, они ведут чрезвычайно оживленно. Однако я и сама удивляюсь, увидав их тут вместе.