— Прислушайтесь к этой песне! Ненавижу мальчишеские голоса — в них нет ни мужской энергии, ни женского очарования! И все же, как это ни странно для такого праздного и легкомысленного человека как я, эта песня меня всегда привлекает.

Хоть вознеслись высоко троны,

Их краток век — они лишь тень.

Бессильны скипетр и корона,

Когда приходит смерти день…

Опустив голову в глянцевом парике, Карл прислушивался к мелодии, написанной на стихи Джона Шерли. Когда голос и виола смолкли, он выпрямился, серьезный, словно коммерсант из Сити.

— Итак, сэр Николас, вы говорите, что пришли предупредить меня. Но, черт возьми, я тоже должен предупредить вас!

— Предупредить меня, ваше величество?

— Нет нужды говорить, что вам постоянно грозит опасность. Но разумно ли иметь смертельного врага в собственном доме?

Сердце Фентона бешено заколотилось.

— В собственном доме? — воскликнул он. — Я уже пытался докопаться до правды! Если бы мне удалось все выяснить!..

— Например, — продолжал Карл, соединяя кончики указательных пальцев рук, — 10 мая на вас напали двое головорезов на маленькой улице, именуемой Аллеей Мертвеца. Это была работа «Зеленой ленты». Однако каким образом они узнали, что вы там будете, и, самое главное, в какое время? Вам не приходило в голову, что их кто-то предупредил?

— Сир, я подумал об этом в первую очередь! Вернувшись вечером домой, я спросил привратника, какие письма были отправлены в то утро. Все казались безобидными.

— Следовательно, вы не знаете, кто предал вас? И предавал все время?

— Боюсь, что нет.

— Сэр Николас, это была ваша собственная жена.

Последовала краткая пауза, после которой Фентон сделал то, к чему испытывал величайшее отвращение. Он встал, глядя в прищуренные рыжевато-карие глаза короля, и спокойно сказал:

— Сир, вы лжете.

Снова воцарилось молчание — казалось, замерли все звуки.

Сильные пальцы Карла вцепились в подлокотник стула. Послышался треск дерева. Королевская нога так пнула тяжелую скамеечку для ног, что та отлетела в сторону и ударилась о ширму, едва не опрокинув ее.

Однако Фентон не дрогнул перед всегда опасным и редко предсказуемым гневом Стюарта. Он видел, как в прищуренных глазах этот гнев сменяется замешательством, а затем удивлением и сомнением. «Этот человек, безусловно, честен», — казалось, говорил взгляд короля. Сомнение перешло в уверенность и даже восхищение.

Карл поднялся, возвышаясь над своим собеседником на шесть дюймов.

— Вы мне нравитесь, дружище! — воскликнул он со всей искренностью, на которую был способен. — Разве какой-нибудь льстец и подхалим при этом дворе осмелился бы сказать такое? Мой брат — возможно, но Джеймс слишком честен, чтобы думать о собственной безопасности. Брюс, Чиффинч, Беркли, но Беркли мертв…

Карл внезапно протянул руку.

— Довольно этих глупостей с целованием рук! — сказал он. — Пожмите мне руку в знак дружбы, приятель, и знайте, что Веселый монарх умеет быть признательным!

Фентон, стиснув кулаки, опустил голову.

— Прошу прощения, сир, но я бы не коснулся руки самого Создателя, пока он не отказался бы от слов, подобных тем, что произнесли вы, или не доказал бы их справедливость.

— Вы правы, — кивнул король Англии, принимая упрек с большим достоинством, чем то, которое мог бы проявить любой другой. — Вы получите доказательство. Вам известен почерк вашей жены?

— Отлично известен, сир.

Из внутреннего кармана Карл извлек сложенное вчетверо измятое письмо.

— Мы перехватили это письмо после того, как содержащиеся в нем сведения были устно переданы «Зеленой ленте». Пожалуйста, прочтите его, сэр Николас.

Фентон с трудом развернул бумагу окаменевшими пальцами. Его взгляд сразу же уловил почерк Лидии, дату 10 мая, перейдя затем к содержанию письма:

«Минуту назад он оставил меня в своей спальне, где заявил, что мою болезнь может исцелить лекарь. Сейчас он спустился вниз, чтобы проучить несчастных слуг кошкой-девятихвосткой. Я пишу это письмо в начале одиннадцатого. Думаю, что разговор со слугами продлится больше часа. Вы сможете найти его, как я поняла из его слов, на Аллее Мертвеца, которая, кажется, отходит от Стрэнда, примерно между полуднем и часом дня, а может быть, чуть раньше или позже. Искренне ваша Лидия Ф.»

Фентону показалось, что его подводит зрение; у него задрожали колени.

— Я… я заметил, — с трудом вымолвил он, — что письмо адресовано миссис Уиблер, портнихе, в «Ла Бель Франс»в Ковент-Гардене.

Карл сделал нетерпеливый жест.

— Должны же они где-то получать информацию от своих шпионов, а «Голова короля» для этого явно не подходит. Портниха — другое дело; кто станет ее подозревать?

— Но тогда, — Фентон прочистил горло, — были и другие письма?

— Очевидно. Одно мы едва не перехватили, но…

— Но у моей жены оказалась еще одна… портниха, в «Ла Бель Пуатрин» на Саутэмптон-Стрит?

— Нет, с этим делом вам следует обратиться к моим секретарям — сэру Джозефу Уильямсону и мистеру Генри Ковентри. Но то письмо вашей жены я хорошо помню. Один их моих людей начал копировать его, но был вынужден быстро уйти и снова его запечатал. Одна строка этого письма гласила: «Если вы не убьете его в следующий раз, я покину» Зеленую ленту «.

Фентон машинально повторил эти слова.

Затем он попытался опуститься на одно колено, но не смог этого сделать из-за дрожи в ногах.

— Ваше величество, — промолвил Фентон, — я должен извиниться за свои глупые и грубые слова.

Король, стиснув его руку, помог ему удержаться на ногах.

— Ваше извинение принято, сэр Николас, — серьезно произнес Карл. — Не будем больше говорить об этом… Да что с вами, дружище? Вам плохо?

— Нет, сир, я просто споткнулся о стул. Любой человек, в том числе и вы, может споткнуться… У себя в доме я держал несколько стульев для комфорта — под стульями я подразумеваю измены — но о них, оказалось, очень легко споткнуться.

Карл задумчиво посмотрел на него.

— Я не совсем понимаю… Все мои осведомители сообщали, что вы с женой живете, как кошка с собакой — все время ссоритесь и кричите друг на друга.

— Ваши осведомители, сир… ошиблись.

— Ну-ну, даже так! Черт возьми, что может значить та или иная женщина, когда они все друг друга стоят? — Карл отвернулся. — Конечно, я припоминаю давно ушедшие дни, проведенные с Франсис Стюарт[111]… Держите сердце запертым на замок, дружище! — добавил он сдавленным голосом. — Это первое и последнее жизненное правило.