С каждым вылетом пилоты набирались боевого опыта, совершенствовали свои навыки и все лучше умели ориентироваться в воздухе. Конечно, иногда случались казусы, когда заблудившись в облаках, летчики путали Англию с Францией, то сбрасывая бомбы на своих, то наоборот, садясь на чужой аэродром. Но, впрочем, германские пилоты грешили точно такими же ошибками.

В общем, в мае сорокового года эскадрилья впервые начала воевать по-настоящему. Бомбардировщикам даже приходилось совершать вылеты по нескольку ночей кряду, от чего пилоты полностью выматывались. Ведь каждый вылет длился много часов, а лететь приходилось ночью, над вражеской территорией и под постоянным зенитным огнем. Чтобы дать передышку измотанному до последней степени Гибсону, командир отправил его на неделю в отпуск, что было очень кстати. И, хотя пляжи в Брайтоне были забиты под завязку, Гай сумел там хорошенько отдохнуть. В древнем курортном центре, куда англичане уже два века ездили принимать морские ванны, было спокойно и уютно. Не верилось, что совсем рядом, за проливом, царит настоящий ад. Там, на крошечном плацдарме у Дюнкерка, шли тяжелые бои, и для остатков экспедиционного корпуса каждый день мог стать последним. В воздухе свирепствовала немецкая авиация, упорно прорывшаяся к кораблям, которые из последних сил защищали английские ВВС. Летчики-истребители выбивались из сил, делая по несколько вылетов в день, чтобы спасти транспортные суда, а оставшуюся без прикрытия пехоту Люфтваффе бомбили буквально ежечасно. Английские солдаты, хотя и шокированные неожиданным переходом от сидячей войны к настоящей, держались стойко. Но, попав в окружение, пехотинцы уже ничего не могли поделать, и спешно эвакуировались, бросив всю технику.

С этого момента основная тяжесть войны легла на авиацию и флот. Каждодневные вечеринки в эскадрилье отныне ушли в прошлое, а летчики отдыхали только тогда, когда механики чинили их изрешеченные самолеты. Однако после капитуляции Франции накал воздушных налетов несколько спал, и график полетов стабилизировался – вылет, два дня отдыха и снова вылет.

Воздушное командование тоже набралось опыта и стало более-менее нормально организовывать рейды. Но все равно после каждого налета на территорию Германии или Франции бомбардировщики несли потери. К сентябрю из всего первоначального состава эскадрильи, начинавшего войну, Гибсон остался единственным. Но на место погибших и попавших в плен тут же приходили новые пилоты, продолжая дело своих предшественников.

В ноябре Гибсона, ставшего к тому времени одним из самых опытных пилотов-бомбардировщиков, неожиданно перевели в истребительную авиацию командовать звеном ночных перехватчиков. Охотиться за вражескими самолетами Гаю нравилось, и коллектив в новой эскадрилье подобрался замечательный. Летчики-истребители любили небо, хорошо умели летать, и также хорошо умели пить. Однако Гибсона тянуло обратно в бомбардировочную авиацию, и в сентябре сорок первого его просьбу неожиданно выполнили. Только направили не обратно в родную часть, а во вновь сформированную тренировочную эскадрилью.

И вот, впервые за последний год, Гибсон снова летит бомбить Германию. Вдали показался голландский берег и Гай отвлекся от посторонних мыслей, предельно внимательно ведя машину. Высота полета над землей не превышала сотни футов, лишь иногда пилоты поднимали самолеты повыше, чтобы оглядеться, и Галифаксы постоянно рисковали налететь на высокое дерево или телеграфный столб. Ориентироваться при таком бреющем полете сложно, но к счастью, над Голландией летчики могли легко определить направление по многочисленным каналам, служившими отличными ориентирами.

Малая высота спасла британцев от ночных истребителей немцев и к тому же, как это не странно звучит, самолеты укрывались за деревьями от немецких зенитчиков. Лишь три машины из всей эскадрильи было сбито по пути к цели, и еще два Галифакса получили повреждения, заставившие их повернуть домой.

Миновав Голландию, звено полетело вдоль Рейна, обходя по пути затемненные города, опасные не только аэростатами заграждения и зенитными батареями, но и высокими трубами. Маршрут полета долго и тщательно планировался, чтобы обойти стороной все известные позиции немецких зенитчиков и проникнуть через бреши в системе ПВО. Самолеты старательно облетали все мало-мальски важные объекты, а также баржи с зенитками.

Гибсон привел свой самолет к плотине Мёне в назначенное время, но не спешил атаковать, поджидая отставшие машины. Из девяти самолетов первой волны, взлетевших в Англии, до цели добралось восемь. Впрочем, как потом выяснилось, второй и третьей волне повезло меньше. В каждой из них осталось лишь по четыре бомбардировщика из шести.

Вся плотина, а также окрестные холмы были утыканы зенитками, поэтому бомбардировщики рассредоточились и баржировали среди холмов, вне видимости немецких зенитчиков, и дожидались своей очереди атаковать.

Первым, естественно, повел машину к цели сам командир. Поднявшись повыше, Гибсон сделал круг, заходя к водохранилищу, и спикировал к воде, набирая скорость. В это время штурман, не отрывавший взгляда от световых пятен, скользивших по водной глади, подавал команды пилоту:

– Ниже, ниже, еще чуть ниже. Так держать.

Теперь основная роль отводилась бортинженеру, следившему за спидометром. Он должен был, колдуя с закрылками и сектором газа, удерживать машину точно на нужной скорости.

Но вот пилот вывел самолет на боевой курс, направив точно к цели, и бомбардир поставил взрыватели на боевой взвод, заодно запустив электромотор, раскручивавший «Разрушитель дамб» до частоты пятьсот оборотов в минуту.

Пока Галифаксы кружили у водохранилища, немецкие зенитчики приготовились к отражению налета, но они никак не ожидали, что самолеты противника вздумают бомбить на бреющем полете, ведь это верное самоубийство. А когда бомбардировщик включил прожектора и понесся, сверкая словно рождественская елка, прямо на плотину, фрицы были ошеломлены. Поэтому, хотя дамбу прикрывало целых десять зениток, но первый самолет прошел через шквальный огонь невредимым, не получив ни одной пробоины.

Не обращая внимания на трассеры снарядов, тянувшиеся прямо к кабине, бомбометатель хладнокровно нажал кнопку спуска точно в нужный момент. В тот же миг гидравлические запоры открылись и подпружиненные стойки, удерживавшие бомбу, разошлись в стороны, выпуская «Разрушитель дамб» на волю.

– О'кей, – отрапортовал бомбардир. – Бомба сброшена!

В подтверждение его слов, самолет, освобожденный от четырехтонного груза, взмыл вверх, а задний стрелок восторженно крикнул, увидев, как от упавшей в воду массивной бомбы взлетел огромный фонтан. Дамббастер допрыгал до плотины, вскочил на гребень, скатился обратно в воду и, погрузившись на десять ярдов, взорвался. Часовые и зенитчики окрестных гарнизонов стали свидетелями удивительного зрелища взметнувшегося на полкилометра столба воды и брызг. Дамбу тряхнуло, по ней пошли трещины, но плотина пятидесятиметровой толщины все же устояла. Так и должно было случиться. По расчетам одной бомбы недостаточно для разрушения столь массивного сооружения. Поэтому для рейда и подготовили столько самолетов.