Флинн с трудом сумел подавить тяжелый вздох. Как ему надоел этот вопрос! Пришлось напомнить себе, что он собирался произвести на этого типа благоприятное впечатление.

— Из Америки, сэр, из столицы этой страны.

— Из Вашингтона, — уточнил герцог, не спуская с него глаз.

— Совершенно верно.

— Сколько вам лет?

— Тридцать три, — немного удивившись, ответил Флинн. Старик кивнул и продолжил:

— А когда у вас день рождения?

Как всегда, Флинн решил по возможности говорить правду — до того момента, пока она не станет казаться этим людям бредом сумасшедшего.

— Я не могу сказать точно. Мои родители говорили, что мой день рождения шестого сентября, но я не думаю, что они были в этом уверены.

Герцог и другой старик обменялись многозначительными взглядами.

— Вы сказали, шестого сентября? — переспросил второй старик.

— Да. — Флинн с облегчением обратился к нему. Говорить со слугой было намного легче, чем с господином. — Простите, вы не представитесь мне еще раз? Я знаю, что нас познакомили на свадьбе, но плохо запомнил ваше имя.

— Лурдс, к вашим услугам, сэр, — произнес старик с почтительным поклоном.

— Мистер Лурдс, рад новой встрече с вами.

— И я тоже рад видеть вас, сэр.

Стариковские глаза были такими водянистыми, что Флинну даже показалось, будто они полны слез. Интересно, Лурдс хоть что-нибудь видит?

— Вернемся к дате шестое сентября, — напомнил герцог. — Почему вы считаете, что ваши родители не знали точной даты вашего рождения?

— Они меня усыновили, а шестого сентября меня нашли — по крайней мере они так говорили.

— Вас нашли? — Герцог так и впился в него глазами. Флинн исподтишка перевел дух. Каждый раз, когда его вынуждали обсуждать с посторонними эту тему, в груди возникала острая боль. Наверное, именно так чувствуют себя люди, страдающие сердечными приступами, И если такой приступ случится с ним прямо сейчас, он умрет на месте. Медицина девятнадцатого века могла похвастаться разве что пиявками да искусством повивальных бабок — если он правильно запомнил школьный курс истории.

— Да, меня нашли. Собственно говоря, это случилось где-то неподалеку от Мерстана. Вот почему считалось, что я родом из тех мест. Но никто меня не искал и никто не заявлял о пропаже, и тогда родители сочли возможным забрать меня с собой в Америку.

Теперь и Мелисанда уставилась на него так, будто видела в первый раз. Он всей кожей ощущал ее напряженный взгляд.

Герцог заметно помрачнел.

— Это абсурд, — грубо буркнул он, обращаясь к Лурдсу. — Его просто научили, что нужно говорить, вот и все.

— Сэр, да вы только посмотрите на него! — горячо шептал Лурдс, наклонившись к самому его уху. — Но возможно, вы не в состоянии рассмотреть…

— Я в состоянии рассмотреть все, что нужно! — раздраженно перебил его герцог.

Мелисанда с Флинном украдкой переглянулись, и Мелисанда показала глазами на портрет у него за спиной. У Флинна появилось смутное ощущение, что он не поставлен в известность о каком-то важном обстоятельстве, придававшем смысл этому странному допросу.

— Как вы получили свое имя? — спросил герцог, снова пригвоздив его к месту своими необычными глазами.

— Патрик — фамилия моего приемного отца.

— Нет, нет, — герцог нетерпеливо тряхнул головой, — я же спросил об имени! Почему ваши родители вас так назвали?

— Флинном? — Он сделал глубокий вдох. Ему совершенно не улыбалось выворачиваться наизнанку перед каким-то старикашкой. — Судя по всему, именно так я назвал себя, когда очутился… когда меня нашли мои родители.

Лурдс издал какое-то невнятное восклицание, и все обернулись к нему, но он успел отвернуться, делая вид, что закашлялся, и спрятал лицо за носовым платком.

— Извините, — произнес он через минуту. — Весенняя погода так обманчива…

— Аллергия, — с сочувствием кивнул Флинн. — Я тоже от нее страдаю, но только осенью.

— Аллергия? — опешил Лурдс.

— Это все пыльца, ну, она летит с деревьев. От нее у с слезятся глаза и течет из носа. — Слишком поздно Флинн сообразил, что в девятнадцатом веке доктора понятия не имели о том, что такое аллергия.

— Что это еще за чертовщина? — не выдержал герцог.

Флинн поспешно оглянулся на него. В груди зашевелилась неясная тревога: внимание, он делает что-то не так!

— Ничего особенного. Это просто… я однажды слышал об этой штуке.

— Терпеть не могу пустой болтовни, — заявил герцог, всем своим видом выражая неодобрение. — Сколько лет вам было, когда ваши родители вас «нашли»?

— Пять или шесть. — Флинн неопределенно повел плечами. — Никто не мог сказать точно.

— А вы могли бы вспомнить что-то из того, что было до вашего усыновления? — поинтересовался Лурдс.

— Нет! — автоматически отрезал Флинн.

— Вы ответили слишком поспешно, — заметил герцог. — Неужели вы даже не пытались хоть что-нибудь вспомнить?

Флинн мысленно застонал. Он и сам не ожидал, что его попытка говорить правду породит вопросы, способные задеть его за живое. Вот уже много лет ему даже в голову не приходило оживлять память о тех временах, когда он еще не был сыном Нейла Патрика. Он запретил себе возвращаться к этим воспоминаниям. Он так отгородился от прошлого, что иногда сам с трудом верил в то, что когда-то все было по-другому. И сейчас ему требовалось все мужество и самообладание, чтобы выдержать этот допрос. — Нет, я никогда не пытался ничего вспоминать. Что было, то прошло. Я никогда не понимал тех людей, которые без конца цепляются за прошлое.

Лурдс и герцог вполголоса обменялись краткими фразами, но Флинн не расслышал ни слова. Хорошо, если старики решили оставить его в покое и приступить наконец к Мелисанде. Он по-прежнему был уверен, что не он, а она является объектом их интереса в качестве особы, удравшей из-под венца от их наследника.

Может быть, в девятнадцатом веке существовала такая техника допроса — ходить без конца вокруг да около, чтобы окончательно запугать обвиняемого?

— С вашего позволения, мистер Патрик, мы бы хотели попросить вас изменить своим правилам и попытаться что-нибудь вспомнить. — Судя по его виду, герцог не сомневался в том, что его «просьба» будет выполнена. Флинну стало совсем худо.

— Честно говоря, я не понимаю, зачем это нужно, — с запинкой произнес он. — При всем моем уважении к вам, ваша светлость, это все-таки мои личные воспоминания. И я не понимаю, почему они вас так интересуют.

Герцог продолжал буравить его взглядом. Флинн решил, что его прозрачные синие глаза кажутся ему необычными потому, что выглядят слишком молодыми на таком старом лице.