— Но госпожа! — вскричал Карвер в замешательстве, настоящем или притворном. — Я не могу поверить, вы же благородная особа, что вас связывает… с этим?.. — губы лейтенанта непроизвольно сложились в гримасу отвращения, когда он взглянул на Эгерта. — Он, повторяю, убил вашего жениха… Я думаю, уже тогда он в глубине души был тем, кем стал чуть позже… Знаете, кем?!

— Позвольте пройти, — Тория шагнула вперёд, и Карвер, помедлив, посторонился:

— Пожалуйста… У нас и мысли такой нет — нанести хоть тень обиды прекрасной дочери декана, господина мага… Однако этот человек, госпожа… Вам интересно узнать, кто он на самом деле, Эгерт Солль?

Эгерт молчал. Постепенно, понемногу до него доходило, что случилось, пожалуй, нечто пострашнее отравленного стилета Фагирры — случилось самое страшное, и он, Солль, будет пить чашу до дна.

Будто отвечая на его мысли, Карвер неуловимым движением выхватил из ножен шпагу. В свете фонаря Эгерт увидел серебряную ленту клинка — и колени его подогнулись.

— Вы ответите, — сдавленно бросила Тория. Карвер поднял брови:

— За что?! Разве я делаю что-либо неподобающее? Госпожа может идти, а может остаться… Во втором случае она увидит, наконец, подлинное лицо своего, гм, друга, — и кончик невообразимо длинной Карверовой шпаги поддел Солля под подбородок.

Эгерт ослабел. Голос Карвера продолжал доноситься до него будто сквозь плеск мельничного колеса — то шумела в ушах его собственная кровь. Тщетно пытаясь превозмочь ужас, он вспомнил вдруг когда-то и кем-то сказанные слова: «попадёшь в безвыходную ситуацию и победишь… путь будет пройден до конца… разве Скиталец… не об этом?»

— Мне горько за вас, госпожа, — говорил тем временем Карвер. — Жестокая судьба столкнула вас с человеком, мягко говоря, не вполне достойным… На колени, Солль!

Эгерт пошатнулся, Тория поймала его взгляд. «Попадёшь в безвыходную ситуацию и победишь»… Небо, как можно победить несущийся с горы камень, оползень, обвал? Внутри Соллевой души выл, метался, тысячи раз умирал жалкий трус — и Эгерт знал, что спустя секунду мерзкое животное подчинит его полностью.

— Ты слышишь, Солль? — повторил Карвер негромко. — На колени!

Тория здесь, Тория смотрит. Неужели она думает…

Не доведя мысль до конца, он рухнул в липкую грязь под ногами. Колени подогнулись сами, и теперь перед глазами у него оказались потёртый Карверов пояс и лоснящиеся кавалерийские штаны.

— Вы видите, госпожа? — донёсся сверху укоризненный Карверов голос. — Спросите его теперь, спросите о чём угодно — он ответит…

Эгерт не видел Торию — он чувствовал её рядом, ощущал её болезненное напряжение, и гнев, и растерянность — и надежду.

Она надеется… Она не понимает, что это невозможно. Невозможно преодолеть силу наложенного Скитальцем заклятия. Никогда.

Шпага дёрнулась в нетерпеливой руке Карвера:

— Говори: я последняя тварь…

— Эгерт… — отозвалась Тория, отозвалась издалека, откуда-то из светлого зимнего дня, где вечнозелёное дерево на могиле Первого Прорицателя.

— Я последняя тварь, — выдохнул он запёкшимся ртом. Карвер удовлетворённо хмыкнул:

— Слышите?! Повторяй: я — трусливая дамская болонка…

— Эгерт… — повторила Тория едва слышно.

— Я — трусливая дамская болонка… — сами собой шептали его губы. Притихшие было Дирк с Бонифором залились радостным хохотом.

— Повторяй, Солль: я подонок и мужеложец…

— Оставьте его! — выкрикнула Тория вне себя. Карвер удивился:

— Вы так волнуетесь… Из-за него? Из-за этого… И потом он точно-таки мужеложец, мы застали его с дружком в одном кабачке… А вы не знали, конечно?

До Солля доносилась её беззвучная мольба: останови это, Эгерт. Останови… Сломай заклятие…

Глухо хлопнула дверь — угрюмая кухарка прошла к сараю, кинув на людей у забора тяжёлый, по-прежнему равнодушный взгляд. Поигрывая клинком, Карвер дождался, пока она проковыляла обратно и грохнула тяжёлой дверью, потом повертел шпагой перед самым лицом жертвы:

— Отвечай, подонок… Ты Эгерт Солль?

— Да, — прохрипел Эгерт.

— Ты дезертир?

— Да…

И тогда он снова покрылся потом — но уже не от страха. Сломать заклятие… Пять раз произнести «да».

— Ты, мерзавец, убил жениха этой прекрасной госпожи?!

Торию трясло. Она тоже поняла — сгорбленной спиной своей Эгерт чувствовал её лихорадочное, на пределе срыва ожидание.

Карвер широко ухмыльнулся:

— Ты любишь эту госпожу, да, Эгерт?

— Да! — выкрикнул он в четвёртый раз, чувствуя, как колотится обезумевшее сердце.

Ему казалось, что он слышит дыхание Тории. Светлое небо, помоги мне. Ведь шанс предоставляется лишь раз — и первое в душе должно стать последним… Это значит — отбросить страх?!

Он вскинул голову, ожидая пятого вопроса; встретившись с ним глазами, Карвер невольно отшатнулся, будто увидев перед собой призрак прежнего, повелевающего Эгерта Солля. Отступив на шаг, испытующе оглядел жертву; Солля била крупная дрожь. Карвер удовлетворённо усмехнулся:

— Дрожишь?

— Да!

Он одним рывком поднялся с колен. Успел заметить замешательство в глазах Карвера, успел спиной ощутить движение Тории, шагнул вперёд, намереваясь схватить лейтенанта за тощее горло; Карвер поспешно выставил перед собой шпагу, Эгерт протянул руку, чтобы отвести остриё — и в этот момент приступ тошнотворного, ещё более отвратительного страха превратил его сердце в жалкий трепещущий комок.

Ноги подкосились — он снова осел на землю. Трясущейся рукой коснулся щеки — шрам был на месте, жёсткий, заскорузлый рубец; шрам был на месте — и на месте был изводящий душу страх.

Со скрипом раскачивался фонарь; Эгерт чувствовал, как стынут его колени в ледяной жиже. Откуда-то с крыши капала вода: кап… кап… Что-то беспомощно прошептала Тория; Карвер, опомнившись, недобро сощурился:

— Значит, так… Ты сейчас докажешь госпоже свою любовь, — и он круто развернулся к спутникам, — Бонифор… Там козочка в загоне, видишь? Хозяин не обидится, если мы займём её ненадолго…

Всё ещё надеясь, он шевелил губами, повторяя многочисленные «да» — а Бонифор уже возился возле загона, и Тория, всё ещё не веря в поражение, непонимающе оглядывалась на Бонифора, на Карвера, на усатого Дирка. Аспидно поблёскивала чёрная поверхность жирной лужи.

Надежда последний раз дёрнулась в душе — и затихла, оставив на смену себе глухую безнадёжную тоску; он почувствовал, как Тория тоже поняла это — и сразу обессилела. Глаза их встретились.

— Уходи, — сказал он шёпотом. — Пожалуйста… уходи.

Тория осталась стоять — не то не расслышав, не то не поняв его, не то не в силах сдвинуться с места. Карвер хмыкнул.