В данной ситуации – материалов было почти достаточно для вынесения смертного приговора. Записанное видео, плюс мулла Абдалла, глава Комитета по насаждению добродетели и пресечению порока города Джидды был уверен, что если эту потаскуху освидетельствовать, то окажется, что она не девственница. И неважно, где как и с кем она утратила невинность, с правоверным, с неверным – она была не замужем и этим все было сказано. Конечно, в шариатском суде может случиться всякое, тем более что на записи не видно, перед кем танцует эта развратница… но он, глава религиозной полиции по должности знает про судей местного шариатского суда такое… Например, двое были мужеложцами, а по законам шариата за это смерть. В общем – если он продиктует им приговор – пусть кто попробует не поддержать его.

Смертная казнь была бы в самый раз именно сейчас, чтобы все утвердились в мощи Аллаха и его карающей руки. Но было и одно но. Отец этой блудницы был очень богат, и у этой блудницы было двое братьев, в том числе один – мулла уже успел выяснить это – служил в армии. Мулла не хотел погибнуть в перестрелке, которые случаются все чаще и чаще – а вот поправить свое финансовое благосостояние очень даже хотел. И это дело – будет как нельзя кстати…

В дверь постучали.

– Кто там? – раздраженно сказал мулла, оторвавшись от своих мыслей.

В дверь заглянул Рахим, один из самых смышленых полицейских, всегда знающих, что нужно начальству и как именно это добыть. Мулла поручал ему самые щекотливые дела.

– Привез – негромко сказал он и кивнул в ответ на незаданный вопрос, подтверждая, что привез того, кого нужно.

– Подними его вход. Только не через центральный вход.

– Слушаюсь.

Мулла оправил свое одеяние. Проверил, работает ли компьютер. Расположился в кресле с неприступным видом строго и справедливого судьи. Миллион, не меньше – долларов, конечно. В стране неспокойно… может бежать придется, а когда еще попадется такое дело.

Рахим – снова заглянул, потом – отступил в сторону, пропуская в кабинет коренастого, усатого мужчину. Бороду он не носил. Костюм, который был на нем – был сшит лучшими британскими портными по специальному заказу – в составе ткани были тончайшие золотые нити.

– Эфенди Абдалла, такое горе… – начал мужчина – просто поверить не могу…

Мулла указал на стул. Прямой, с жесткой спинкой – стул грешников.

– Присядьте.

Несчастный отец присел, в глазах его было беспокойство, и горе.

– Вот. Посмотрите, что мы узнали про вашу дочь. А того хуже – она связалась с неверным! С кяффиром! С американцем, попирающим сапогами оккупанта святую землю, по которой ступала нога самого пророка Мухаммеда салаху алейхи уассалям!

На экране ультраплоского ноутбука – в ночной темноте пустыни метались, играли в причудливую игру языки костра. В их свете – на фоне дюны соблазнительно извивалась женская фигурка. Видно было не все… причудливая игра света и тени не все оставляла открытым. Даже несмотря на то, что это была любительская съемка, не самой лучшей аппаратурой – в Интернете она стала бы хитом за считанные часы.

– О, Аллах…

– И хуже того, ваша дочь и ее любовник – кяффир оказали такое сопротивление при задержании, что один из моих людей убит, а двое при смерти!

Отец закрыл лицо руками.

– О, Аллах… разве ничего нельзя сделать!?

На такие переговоры обычно отправляли посредников… с обеих сторон. Придя сам, отец показал, как он любит свою дочь – но и несколько лет жизни у него это определенно отняло.

Мулла вздохнул. Время смягчить тон.

– Делать надо было раньше. О чем вы думали, эфенди Абаль, отправляя свою дочь учиться в Лондон, эту цитадель разврата. Разве у нас в стране нет хороших университетов? Вот и результат. С которым придется разбираться шариатскому суду.

– Милосердия! Именем Аллаха, милосердия!

Мулла пощипал короткую бородку.

– Уважаемый, Абаль-эфенди. Если бы это была не дочь уважаемого человека, столь много сделавшего для города и для страны… поверьте, я бы не колебался. Но тут…

Мулла доверительно понизил голос.

– Полагаю, что пяти миллионов долларов будет вполне достаточно… для компенсации семьям погибших…

* * *

Мулла Абдалла честно не хотел делать это. Он честно хотел просто получить деньги, передать часть из них тем, кто будет выносить приговор… наверняка, десяти ударов плетью будет достаточно для искоренения порока, а часть, небольшую – отдать палачу, чтобы не бил слишком сильно. Но к сожалению, Мулла был слабым, слабым и грешным человеком. И зов плоти – в очередной раз взял над ним верх.

Карину Аль-Максуд переодели в скромную, черную паранджу и привезли в здание, где заседал шариатский суд. Дел было много, одни и те же судьи рассматривали все вопросы, от ссоры по поводу земельного участка и до убийства. Поэтому – качество судопроизводства оставляло желать лучшего, а сами судьи сильно уставали. Мулла завел блудницу в пустую комнату, чтобы ее никто не видел – и стал ждать, пока на свое место не заступит тот судья, с которым он поделился бакшишем. Он созвонился с нужным судьей по сотовому и выяснил, что тот немного опоздает.

Наверное, если бы мулла не видел ту запись, которую скопировала с сотового телефона этой развратницы и переслала в мутаву честная и скромная саудовская женщина – этого бы не было. Но он это видел. В комнате они были одни, было жарко и душно, от этого и от волнения он сильно вспотел. Он представлял себе пленительные изгибы женского тела… каждый изгиб… О Аллах, какое чудо ты сотворил рабам своим на погибель…

Карина пихнула его – он и не заметил, как прижался к ней, а скамья была узкой.

– Ты не раскаиваешься в том, что делала это с проклятым кяффиром – спросил мулла.

Блудница не ответила. От нее – до сих пор исходил тонкий аромат дорогого парфюма.

Содрогаясь в душе, мулла несмело положил руку туда, где под паранджой угадывалась нога.

– Наказание может быть разным… очень разным… – многозначительно сказал он и показал ключ от двери.

Эта паранджа была с открытым лицом – и Карина посмотрела ему прямо в глаза, посмотрела так, как никакая женщина не должна смотреть в лицо мужчине – с наглым вызовом и осознанием собственной греховной сущности Мулла был совсем близко… от него воняло потом, нестиранной, несвежей одеждой, вонючей бородой, мерзостью и убожеством. Его глаза – сочились неприкрытой похотью.

– Раскаиваюсь ли я в том, что легла с кяффиром – сказала она – да лучше с последним кяффиром, чем с такой жирной свиньей как ты. Он, по крайней мере, следит за собой и от него не воняет как от помойной шавки…

Мулла вскочил как ошпаренный. Открыл рот, чтобы что-то сказать – но так ничего и не сказал и как ошпаренный влетел за дверь.

* * *

Через час шариатский суд, посовещавшись и рассмотрев все доказательства вынес приговор: пятьсот ударов кнутом.