и не представлял — как и что должно поворачиваться торцами, а также падать на лопасти с какой-то высоты, но на всякий случай спросил:

— Неужто?

— Хватает, — усмехнулся Годхи. — Высота подъемника — три мили с небольшим. Он начинается на втором уровне и заканчивается далеко за девятнадцатым подземным. Вода, падающая с такой высоты, имеет большую силу.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Тартауриль.

Годхи поднял руки, заканчивающиеся протезами.

— Так значит, тебя покалечило, когда ты чинил этот подъемник?

Гном угрюмо кивнул.

— Извини, — сказал эльф. — Тебе, наверно, больно об этом вспоминать…

— Да ладно, — проворчал Годхи. — Я уже привык к новым рукам. Иногда мне кажется, что они даже лучше тех, прежних. Теперь у меня вместо пальцев — целая мастерская. Есть ножницы, клещи, молоток, сверло, шило, даже маленькая горелка. Я не в обиде. Лучше скажи вот что: ты же не спроста затеял этот разговор? Никогда прежде не встречал столь словоохотливого эльфа.

— Да, — согласился Тартауриль. — У меня есть что сказать.

Они вместе присели на край платформы, свесили ноги в пропасть. Эльф медленно начал говорить:

— Понимаешь, вы, гномы, очень странные. Раньше у меня было много друзей среди подгорного народа. А теперь… Вы будто изменились… По крайней мере мне так казалось, пока я не встретил вас… Например, посмотри на Оина. Наверно, он самый великий воин из вашего племени. Или Ори… Такое впечатление, что сама целительница ран Эстэ стоит за его плечом. Помнишь, как мы нашли Тори? Когда я увидел его, то понял, что не в моих силах излечить рану, нанесенную призрачным мечом. Что же сделал Ори? Он перевязал старика, напоил травами, положил в теплую ванну. И Тори через месяц встает на ноги! Мало того, старик пока сам не осознает, что к нему вернулась былая гибкость. По крайней мере, готов поспорить, что боли в суставах Тори больше не беспокоят. А сейчас к нему пришла и сила. Что это — чудо, или на самом деле вам кто-то помогает?

— Никто нем не помогает, — проворчал Годхи. — Балин говорил, наша сила только в нас самих…

— Да, Балин! — воскликнул эльф. — Он прав, как никогда! Взгляни на него! Ему никто не покровительствует — ни Ауле, ниТулкас, ни Эстэ. У меня такое впечатление, что он в них просто не верит. Хочешь знать, во что он верит?

— Балина больше…, - глухо произнес Годхи и замолк. Он старательно, как и все вокруг, продолжал выполнять старый приказ Государя — никогда не говорить слова «нет».

— Балин больше не с нами, — закончил гном.

— Пусть! Но я все равно скажу, — запальчиво произнес Тартауриль. — У него была самая фанатичная, самая неукротимая и самая правильная вера. Он верил в самого себя. Так неистово и исступленно, что заразил этой верой всех вокруг, и вы сами стали фанатиками. Каждый вдруг стал лучшим из лучших: Оин, Ори, братья Лони и Нали… Ведь вдвоем близнецы задержали наступление на несколько часов, сумели перебить сотни врагов. Кто из героев древности мог сделать такое?

Снизу снова раздался унылый скрип и собеседники проводили взглядом очередную громадину-шестерню.

— Я хочу сказать кое-что еще, — продолжал эльф. — Когда мы разговаривали в подтронной комнате, то я смотрел и не видел достойного приемника Балину. Ори не может быть вашим командиром. Так же как и Оин. Им это не под силу.

Годхи угрюмо засопел.

— Я говорю правду, — твердо произнес Тартауриль. — Говорил это вам всем и скажу тебе одному — продержитесь немного до того, как придет помощь. Я понимаю, вы будете доблестно сражаться. Может, на некоторое время сумеете даже отогнать врагов за Морийский ров. Но самое правильное в этой ситуации — затаиться. Мория огромна, затеряться в ней ничего не стоит. Я даже против того, чтобы отсылать женщин и детей. Снаружи опасность больше.

— Мы не прячемся в собственном доме, — сказал гном.

— Годхи! — Тартауриль непроизвольно сжал кулаки. — Послушай каменщика Трори. Он предложил разумное решение. Он хочет спасти то, что есть. Не ввязывайтесь в драки. Вы труженики, а не воины. Дайте мне хотя бы месяц…

— Почти приехали, — пробурчал Годхи и перегнулся через край платформы. Тартауриль вслед за ним тоже посмотрел вниз. Он почувствовал, что воздух стал более теплым и влажным. Эльф ощутил толчок, и в тот же момент гном скомандовал:

— Прыгай.

Тартауриль оттолкнулся от стального пола и приготовился к долгому падению. Но уже через мгновение он оказался по колено в жидкой грязи.

— Здесь входы в мифриловые шахты. Раньше пол был вымощен камнем. Не понимаю, куда все делось, — вполголоса говорил Годхи. — Ты идешь первым. Если что случится, я тебя вытащу. Делать все, что скажу. Глупых вопросов не задавать. Ясно?

— Ясно, — коротко ответил нолдор. Он вспомнил, что Годхи среди соплеменников считался лучшим проходчиком.

«Время разговоров кончилось, — подумал Тартауриль. — Никого убедить не удалось, и опять надежда осталась только на самого себя».

Он безропотно пошел вперед, освещая дорогу самоцветом на шлеме. Годхи подсвечивал сзади фонарем. Вначале было жарко, потом они угодили в холодную грязь, потом пришлось спускаться по отвесной стене. Пару раз они останавливались, чтобы отдохнуть и перекусить, потом вставали и снова шли дальше.

Прошло немало времени, и несколько раз Тартауриль замечал, что они идут не по прямой, но постоянно петляя. Эльф уже был готов возмутиться от такого нелепого времяпрепровождения. Он обернулся, чтобы сказать Годхи, что нечего кружить и плутать, как почувствовал опасность. Она находилась немного впереди, будто застыла на потолке, на стенах, на полу. Темная, мрачная и (нолдор это ясно чувствовал) — очень голодная опасность.

— Замри, — прошипел Годхи. — Это ближайший путь. Не пройдем здесь — неделю обходить придется.

В темноте звякнул металл. У Тартауриля волосы встали дыбом. То, что ждало их впереди, было гораздо сильнее любого оружия. Вновь раздалось клацание — литая, пятидесятифунтовая секира Годхи вошла в специальные зацепы на протезах. Тартауриль всегда недоумевал — как наугримы могут таскать на себе столько металла, но сейчас оружие в руках кряжистого гнома казалось тростинкой перед угрожающей массой впереди.

— Именем Балина, Государя Мории. Я должен здесь пройти, — угрожающе произнес Годхи, отодвинув в сторону эльфа. За плечами гнома взвился плащ — и эльф с изумлением узнал алый плащ Балина. Голос наугрима наполнился тяжкой мощью и непонятной уверенностью.

— И я пройду, — закончил Годхи. Он шагнул вперед. Тьма впереди не шелохнулась.

— Ладно, — прохрипел гном. Тартауриль увидел, как на протезе Годхи вспыхнул огонек.

«… даже маленькая горелка…» — вспомнил нолдор недавний разговор. Тем временем огонек разгорался, превращаясь сначала в факел, а затем — в целый сноп