Не один – догадался Алекс.

– Помощь?

– Пойдем, – кивнул незнакомец.

Ствол он опустил и пошел первым – хорошая примета.

Возле палатки сидела черноволосая девушка в большой для нее телогрейке. Странная девушка – синие глазищи спокойно скользнули по Алексу, даже бровью не повела. А внутри сооружения лежали четыре человека, скорчившиеся, дрожащие, в негнущихся оледеневших одеждах, еле подающие признаки жизни.

– Что с ними? – Впрочем, ответ был известен.

– Обморожение, лихорадка, жар. Сильный. Мальчишка в бреду.

– И как я могу помочь? – Алекс заметил, что собеседника тоже изрядно трясет.

– Им нужно тепло.

Незаметно для себя Алекс изменил отношение к незнакомцу. Наверное, небесные глаза его спутницы убедили исследователя в том, что встреченные ему люди да, опасны, но вполне вменяемы, не то что агрессивно настроенные тывинцы.

– На полпути жилье есть. Там и печь, и припасы на крайний случай.

– Идем!

– Как? Эти четверо лежачие, погода меняется каждые полчаса. Без лыж и я за день не доберусь.

– Идем! Встанут, ты их не знаешь. И лыжи у нас есть…

И они встали и, пошатываясь, пошли, а хромой всю дорогу нес на руках постанывающего мальчика, и синеглазая порхала между изможденными путниками, что-то нашептывая, странным образом поддерживая их на ногах. Караван мертвецов, про себя назвал эту процессию Алекс, которому отдали принадлежащие мальчику лыжи. Упрямые зомби, тянущиеся навстречу теплу. Хорошо, хоть дорогу новый проводник знал прекрасно, да и трудностей она не представляла. Шли, шли, шли… и, удивительное дело, к вечеру измочаленные странники повалились на дощатый пол уютной заимки. Добрались.

Только дверь затворилась за последним вошедшим, как снаружи взревела обиженная стихия, упустившая свои жертвы.

Стерва с Русом оклемались быстро, а Брат с Ванко задержались в постелях почти на месяц. За это время Ключник несколько раз мотался в Чазылары, познакомился с тамошним старейшиной, приводил в избу местного лекаря.

Долгие морозные вечера под потрескивание дров в маленькой печурке располагали к общению. Алекс, частый гость на удаленной заимке, охотно рассказывал историю Азасской общины. Война застала имперскую экспедицию топографов, тех самых, со слов Ринчина, больших людей, геологов и еще каких-то там труднопроизносимых специалистов на территории дикого заповедника. Что они здесь искали или исследовали вдали от людей, сам Алекс, тогда еще мальчишка, сын начальника экспедиции, толком не знал. Программа поддержки малых народов это называлось. В один из зимних дней пропала связь – единственная ниточка, соединяющая отряд из более чем сотни ученых с цивилизацией. Белый шум – описал это явление рассказчик. А потом – то же самое, что и в Орлике. Когда немного поуспокоилось, выбрались в Чазылары, крошечное и единственное поселение в центре заповедника. Там узнали об услышанном местными в последние мгновения сквозь треск помех по дальней связи – свершилось то, чего боялись и чему отказывались в глубине души верить: война. Не поделили что-то политики.

Народ в экспедиции подобрался деятельный и, самое главное, образованный. Осмотрелись – жить можно, главное, чисто, ну и стали обустраиваться. Торфа кругом навалом, запустили теплостанцию. Десять лет разведку вели, на севере, где вообще до них людская нога не ступала, – нашли черное золото, нефть, сейчас добычу налаживают. Настоящего золота тут, к слову сказать, тоже завались, только кому оно сейчас нужно. До войны на огромной территории Тоджинской котловины жило всего около шести тысяч населения, и то все больше в западной части, там центр района, село Тоора-Хем, с десяток улусов по течению Бий-Хема. Сейчас в той стороне пусто, те немногие, кто остался, постепенно в Чазылары перебрались. Бывшее поселение в десяток дворов теперь не узнать – ветряки, котельная, кузница, лесопилка, ферма. Сейчас в общине почти тысяча членов – живут, трудятся, детей рожают.

– Так уж у вас все ладно? – переспрашивает Брат, а сердце поет, из груди рвется: «Вот оно! То место, что искал!»

– Да нормально, – отвечает Алекс. – Тоджин – место уединенное, заповедное, извне сюда попасть тяжело. В остальной Тыве сейчас черт-те что творится. По горным тропам местные пробирались – рассказывали. Новообразование – Орда, все под себя подбирают, грызутся друг с другом.

– А вообще здесь с местными как?

– Ну, – Алекс замялся, – до войны, говорят, имперская политика этот край не жаловала, ресурсы разворовывались, население спаивалось. Тывины, кстати, к алкоголю устойчивости никакой не имеют – национальный метаболизм. Короче, с таким отношением нашего брата тут недолюбливали, было за что. Но здесь, в Тоджине, коренных немного, а которые есть – лояльные. Было несколько стычек вначале, что там говорить, подавили. Сейчас тихо.

И Брат нетерпеливо ерзает в постели, мечтая побыстрее воочию увидеть Чазылары – остров порядка в океане хаоса…

Окрепшие странники смогли покинуть свое пристанище только в конце октября. Зима к тому времени уже установилась по-настоящему такая, к какой привыкли обитатели всей планеты и о какой даже помыслить не могли восемнадцать лет назад.

Ключник с утра ушел в поселок и вернулся оттуда во второй половине дня на подводе, запряженной парой мохнатых коротконогих лошадок. «У них и конюшня имеется», – восхитился про себя Брат. Животные споро тащили сани по окрепшему льду реки, становившейся зимой главной магистралью, а Рахан сидел рядом с возницей и кутался в короткий полушубок. Ключник за четыре недели вынужденного отдыха если и стал чувствовать себя лучше, то на внешнем виде это сказалось мало – язвы и ожоги, доставшиеся в катакомбах театра, добавили шрамов на и без того безобразном лице, к тому же он полностью облысел. Монстр, глядя на него, думал Брат – такими в довоенные годы изображали адских демонов. Да и болезнь никуда не делась, просто из прогрессирующей стадии перешла в вялотекущую – приступы слабости мучили бывшего солдата с упрямой периодичностью. Сейчас, похоже, Рахану снова нездоровилось.

Ждать, однако, следующего дня не стали, лошадей пристроить негде, и на ночь глядя двинулись обратно. В спускающихся сумерках Брат допытывался у возницы, не шалят ли в этих краях волки или еще какие создания. Собеседник отвечал отрицательно, и Брат с удивлением пришел к выводу – сверхъестественных тварей нет и здесь. Приехали поздно и сразу же уединились в отведенной для гостей избе.

Утром Брат проснулся от доносившихся снаружи звуков. Это были шумы жизнедеятельности здорового хозяйства. Где-то тарахтел невидимый двигатель, повизгивали пилы, многоголосо мычали, блеяли животные. В застекленное окно были видны новые постройки. Новые, белеющие брусом, возведенные недавно, в любом случае – уже после войны. Удивительно – поселок на самом деле рос, не перестраивался, сжимая свои границы, укрепляя оборону, не вяло существовал в довоенных пределах, а рос, увеличивался. В это верилось с трудом – но зрение не обманывало, в подтверждение ему слух услаждали и радостный перестук молотков по наковальне, и крики отдаваемых распоряжений, и смех, детский смех.