Шатер Деяна стоял примерно в двухстах шагах от шатра великого жупана.

По старой привычке военачальника, Георгий Сурсовул решил заодно проверить дозоры с той стороны лагеря, откуда открывался вид на осажденную Динию. До города было всего три перестрела, его каменные стены и башни хорошо просматривались в любую погоду из стана осаждающих. Диния стояла на возвышенности и как бы парила над окружающими ее низменными лугами.

Между длинными рядами шатров не было заметно ни души, воины укрылись от непогоды в палатках.

Бесшумно ступая мягкими сапогами, Георгий Сурсовул приблизился к первому дозорному и застал его дремлющим. Воткнув в землю копье и опершись локтем на овальный щит, воин клевал носом.

Сурсовул хлопнул дозорного палкой по спине.

– Давно в яме не сидел, негодяй! – рявкнул он.

Воин испуганно вытаращил осоловелые глаза, шатаясь как пьяный. Сурсовул открыл было рот, собираясь нагнать на нерадивого стража еще большего страху, как вдруг его взор уловил вдалеке на равнине какое-то смутное движение. Сурсовул напружинился, как волк, почуявший опасность. Его зоркие глаза разглядели за пеленой дождя бесшумно надвигающиеся шеренги из красных заостренных книзу щитов. Русы!

– Беги, поднимай тревогу! – приказал дозорному Сурсовул.

Шлепая сапогами по примятой сырой траве, воин умчался, забыв впопыхах свое воткнутое в землю копье.

Выдернув копье, Георгий Сурсовул поспешил к шатру Деяна.

Гудение боевых труб пробудило от дремы болгарский стан. Болгарские воеводы поначалу решили, что это осажденные в Динии русичи сделали вылазку. Однако, увидев среди русов множество спешенных печенегов, болгарские военачальники поняли, что к Динии подошло войско Свенельда.

Косые струи дождя поливали землю и шатры, среди которых завязалось ожесточенное сражение. Болгары, вооружившись, кто чем успел, пытались отогнать русов и печенегов от своего стана. Домислав и Деян метались среди своих полуодетых, наспех вооруженных воинов, стремясь сплотить их, создать из них хотя бы подобие боевого строя. Все было тщетно! Храбрейшие из болгар погибали от мечей и копий русов, которые были повсюду. Малодушные искали спасения в бегстве, но находили смерть от стрел и сабель печенегов. Одна из печенежских стрел сразила насмерть Домислава. Ударом русского боевого топора был рассечен череп Деяна.

Болгары уже не сражались с русичами, они дрались друг с другом из-за лошадей. Боляре и простые пешцы, толкаясь, карабкались на лошадиные спины, хватались за гривы. Всюду мелькали испуганные и озлобленные лица, богатые шапки и островерхие шлемы; звон мечей тонул в воплях и стонах умирающих болгар, которых русы и печенеги резали, как овец на бойне.

Сурсовулу каким-то чудом удалось вскочить на неоседланного коня, волна бегущего болгарского воинства вынесла его в широкую степь. Там лежала дорога на Плиску. Толпы болгарских воинов, конных и пеших, покрыли эту дорогу. До гор и лесов отсюда было далеко, поэтому многие тысячи объятых страхом болгар торопились укрыться за валами и стенами Плиски.

В Плиске между болярами начались споры, кому из них возглавить войско. При этом никто из боляр не желал отдавать начальство Сурсовулу, хотя тот в военном деле был опытнее всех. Споры еще не утихли, а войско Свенельда уже осадило Плиску. Болярам волей-неволей пришлось браться за оружие.

С первого же приступа русичи и печенеги ворвались в Плиску. Болгары, лишенные единовластия, оказали слабое сопротивление. Почти все болгарское войско сдалось в плен.

Дружина Сурсовула заперлась в старинном царском дворце. Сурсовул и его люди, понимая, что Свенельд их не пощадит, решили сражаться до конца.

Свенельд сам возглавил штурм дворца.

Это было огромное, очень древнее здание. Стены дворца достигали в толщину пяти локтей. Колонны в тронном зале и по периметру внутреннего портика были не меньше трех локтей в обхвате. Основание дворца на высоту человеческого роста было сложено из прочного песчаника и базальта, выше шла кладка из желтого и белого мрамора, колонны тоже были из мрамора. Залы дворца представляли собой анфиладу, их дверные проемы были расположены на одной оси.

Взломав двери в первый зал, дружинники Свенельда вступили в схватку с воинами Сурсовула, которые постепенно отступали к дверям в другой зал. Ни эти, ни следующие двери болгары закрывать уже не успевали. Русы наседали на них столь яростно и неудержимо, что дружина великого жупана только и делала что пятилась назад из зала в зал.

Завершающая схватка развернулась в тронном зале и в большом внутреннем дворе.

Георгий Сурсовул и около сорока его дружинников были окружены в полумраке длинного тронного зала. Еще полсотни болгар угодили в плотное окружение русов, выбежав через боковую дверь на квадратный внутренний двор.

Свенельд пробился к Сурсовулу. Тот сразу понял, кто перед ним по тому ожесточению, с каким старый варяг наносил удары своим длинным узким мечом. Сурсовул был опытным воином, но бессонная ночь и усталость не позволили ему на равных противостоять Свенельду. Увернувшись от меча Сурсовула, Свенельд с разворота снес тому голову с плеч. Безголовое тело, облаченное в панцирь, с грохотом упало на каменный мозаичный пол. Отрубленная голова великого жупана, описав дугу, упала прямо на трон болгарских царей.

– С воцарением тебя, великий жупан! – сквозь зубы процедил Свенельд, тяжело переводя дыхание после скоротечной кровавой схватки.

Увидев гибель Георгия Сурсовула, болгары сложили оружие.

Вернувшийся в Болгарию Святослав выразил Свенельду свое неудовольствие тем, что тот позволил своим воинам разграбить Плиску. Свенельд сказал на это князю, мол, он взял Плиску на щит и поступил с городом по закону войны.

Кое-кто из воевод стал говорить, что добыча, взятая Свенельдом в Плиске, должна быть поделена на все русское войско. С этим не согласились военачальники из Свенельдова отряда и печенежский хан Ковагюй. Спор грозил перейти в вооруженное столкновение, тогда Святослав принял решение оставить все, как есть, не устраивая никакого дележа. Часть воинов из войска Свенельда Святослав отпустил домой, они погрузились на ладьи в Переяславце и отправились на Русь. Распрощался Святослав и с ханом Ковагюем, орда которого ушла в приднепровские степи.

Свенельд остался со Святославом.

В середине лета из Константинополя в Великий Преслав прибыл хазарин Рафаил с новостями для Калокира. Расчетливый Калокир намеренно оставил Рафаила в Константинополе до поры до времени, чтобы иметь там свои глаза и уши. После беседы с Рафаилом Калокир поспешил увидеться со Святославом.

Князь направлялся в оружейную комнату, когда перед ним предстал Калокир.

– Княже, я должен сказать тебе нечто важное, – промолвил грек. – От этого будет зависеть дальнейшая судьба, твоя и моя.

– Даже так? – Святослав не смог скрыть своего изумления.