— Боже, как бы я хотела взять хотя бы один выходной, — сказала Мора, — но я не могу. Всю свою жизнь мне приходилось каждый день сдерживаться, чтобы не показаться слишком злой, недовольной или недостойной, потому что это выставит всех чернокожих в плохом свете, и чтобы не показаться слишком чувствительной, глупой или кроткой, потому что это выставит женщин в плохом свете, а теперь я не могу выглядеть слишком переменчивой, ранимой или мстительной, потому что это выставит коротконитных в плохом свете. Без выходных! — Она прерывисто вздохнула. — И ты знаешь, как настойчиво я искала что-то, какой-то способ почувствовать, что то, что я делаю, действительно имеет значение. И мое время тратится на что-то важное.

Нина медленно кивнула, вслушиваясь и размышляя.

— Ты иди, так будет лучше, — наконец ответила она, и ее голос прозвучал искренне. — Я обо всем позабочусь.

— Ты уверена? — уточнила Мора.

— Да. И я обещаю, что в следующий раз пойду на митинг с тобой.

Припарковавшись у Национального молла, Мора и ее друзья присоединились к толпе из почти двадцати тысяч человек, расположившихся у основания мемориала Мартина Лютера Кинга — младшего. Люди собирались и на близлежащих лужайках, обрамленных по-осеннему голыми деревьями. Большая группа в центре бодро скандировала под семифутовым транспарантом с надписью: «Все нити, длинные и короткие».

Полдюжины новостных групп освещали это событие, вероятно, из-за слухов о том, что племянник-перебежчик Энтони Роллинза, возможно, будет присутствовать на мероприятии. Но, даже учитывая внимание, которое удалось привлечь к проблеме, — и принимая во внимание новое движение #СплетенныеВместе, — Мора сомневалась, что им удастся помешать Роллинзу выиграть предварительное выдвижение в кандидаты в президенты. Каждый раз, когда она видела новости об очередной стрельбе или обломки крупной автокатастрофы, Мора молилась, чтобы в этом не был виноват коротконитный. Остальные члены ее группы поддержки, казалось, пришли к убеждению, что дело сдвинулось с мертвой точки. Каждый день, когда хештег выходил в тренды, каждый раз, когда очередной общественный деятель выступал в поддержку коротконитных, каждая телепередача, в которой брали интервью у студентки из Южной Африки, были для ее товарищей по группе доказательством того, что их жизни станут только лучше. Однако Мора знала, что слепо никому доверять нельзя и рано успокаиваться. Она понимала, что ситуация может ухудшиться, если только достаточное количество людей не продолжит борьбу.

Вернувшись домой после долгого дня на митинге, Мора как можно тише закрыла за собой дверь и прошла в темную гостиную, минуя три наброска Бена на стене — будто иллюстрации к ее жизни. Нина была в восторге от этих рисунков: увидев их, она едва не расплакалась, несмотря на то что сама сделала Море огромный сюрприз — предложение руки и сердца.

Бросив взгляд на кухню, где горел свет, она заметила приклеенный к холодильнику листок бумаги, на котором рукой Нины было написано:

Надеюсь, митинг удался. В холодильнике кусочек торта. Тебе обязательно понравится.

Я горжусь тобой. XО

Мора не жалела о своем выборе. Она была рада, что съездила в Вашингтон, но и благодарна судьбе за то, что всегда могла вернуться домой и к Нине, которая, по крайней мере, мирилась с тем, что Мора должна была делать, даже если не всегда ее понимала.

Мора заглянула в холодильник, где в прозрачной пластиковой коробке лежал кусочек шоколадного торта, манящий ее плавными изгибами глазури. Подняв коробку, она заметила еще один лист бумаги.

Ты была права, нам не нужен роскошный праздник. Мы просто нужны друг другу. И я не хочу больше ждать. Если мы снова будем ссориться, я предпочту ссориться со своей женой.

Ты выйдешь за меня замуж в понедельник в мэрии?

Мора закрыла дверь, потрясенная до глубины души. Ей хотелось петь от восторга. Она прокралась в спальню, осторожно отстегнула маленькую золотую булавку с двумя переплетенными нитями со свитера, выскользнула из одежды и бросила все в корзину для белья. Потом она осторожно отодвинула одеяло, покрывавшее ее сторону матраса, и заполнила пустое пространство в постели, уже согретое спящей женщиной, которая всего через два дня станет законной супругой Моры.

Мора знала, что ее родители предпочли бы провести церемонию бракосочетания в церкви или, возможно, на лужайке в сельском поместье, но многое из того, что она делала в жизни, не совпадало с желаниями ее родителей. По крайней мере, после метаний от работы к работе, от подруги к подруге она наконец-то нашла свое место, сочеталась браком, как положено, и с женщиной, которая искренне нравилась ее родителям. («У Нины, похоже, разумная голова на плечах», — сказал отец Моры после их знакомства.)

И Мора была очень рада, что церемония прошла в мэрии. Это событие не казалось таким уж обременительным без долгой прогулки по проходу или коленопреклонения перед алтарем. К тому же Мора никогда не считала, что ей совершенно необходима традиционная свадьба.

Гражданские церемонии проводились в Бюро регистрации браков — большом сером доме, окруженном целым рядом муниципальных зданий в центре Манхэттена. Иммиграционные службы, налоговая служба и окружной прокурор располагались в радиусе одного квартала от Нью-Йоркского бюро браков, но его ближайшим соседом был Департамент здравоохранения, где хранились городские свидетельства о рождении и смерти. Море это показалось странным. В Департаменте здравоохранения регистрировали начало и конец жизни, в то время как совсем рядом пары клялись «быть вместе в болезни и здравии», что бы ни случилось.

Внутри, по мнению Моры, Бюро бракосочетаний напоминало более удачно меблированный салон автоинспекции: длинные диваны вдоль одной стены, ряд компьютеров у другой, большие электронные экраны, установленные под потолком, на которых высвечивались номера пары, чья очередь подходила венчаться в отдельном зале. «Двадцатичетырехчасовой период ожидания между получением разрешения на брак и проведением церемонии бракосочетания может быть отменен при наличии доказательств истекающего срока жизни согласно нити», — гласило объявление у входа.

Мора заметила, что Нина слегка огорчилась при виде у входа киоска с товарами в стиле китч. Это был маленький магазинчик, в котором продавались туристические сувениры Нью-Йорка, а также свадебные принадлежности последней необходимости, такие как цветы, фата и даже кольца.

Возможно, на какое-то мгновение Нина даже пожалела о столь нехарактерной для нее импульсивности, которая и привела их сегодня сюда.

Но повсюду, куда ни брось взгляд, была любовь. Мужчины в смокингах и женщины в длинных платьях, молодые двадцатилетние парни в джинсах и бейсболках, горстка малышей в платьицах из белой тафты, бегающих наперегонки. Несколько пар пришли без сопровождающих, как Мора и Нина, но большинство прибыло со свитой гостей, их фотоаппараты заполнили зал вспышками.

Нина выглядела просто и элегантно в кружевах кремового цвета, а Мора выбрала мерцающее светло-золотистое платье.