Островно (территория МО РФ к северо-западу от г. Луги, см. Новое Островно) – церковь во имя Свт. Николая Чудотворца, деревянная, XVI в.; Преображения Господня, 1-я. четв. XVIII в., деревянная, Cв. вмч. Георгия Победоносца (Спасо-Преображенская?), деревянная, 2-я пол. XVIII в., сгорела в 1840-е гг. (?); Преображения Господня, каменная, 1851–1852 гг., закрыта в 1923 г., не сохранилась.

Местность Островно могла получить свое название от оз. Островенского с его двумя крупными островами. Озеро могло дать название находившимся на его южном берегу с. Остров (Островно) и одноименному погосту. Кроме того, на северо-западном берегу озера размещалась скромная деревенька с тем же названием. Местность славилась своим великолепным сосновым лесом, который был начисто вырублен «под нужды строительства Петербургско-Варшавской железной дороги на дрова, шпалы и т. д.». Со временем она вновь обрела свой лесной вид.

О ранних церквах Островенского погоста имеются отрывочные и порой противоречивые сведения. В XVI в. здесь находилась деревянная Никольская церковь, о которой сообщается в «Книге записи Софийской пошлины» 1576–1577 гг. В справочнике «Земля Невская Православная» говорится, что в Островно стояла деревянная церковь Преображения Господня, построенная до 1730 г. Однако в Описании Лужского уезда конца XVIII в. сообщается, что в с. Остров, как на то время называлось Островно, находилась деревянная Георгиевская церковь.

В «Историко-статистических сведениях о С.-Петербургской епархии» говорится, что в первой половине XIX в. в Островно находилась ветхая деревянная Никольская церковь. В описании уезда 1838 г. она названа Спасскою и т. д.

Из анализа имеющихся данных вытекает, что Никольская церковь могла находиться в Островно приблизительно до начала XVIII в. Сведения об имевшейся здесь деревянной Преображенской церкви могут относиться самое позднее к 1770-м гг. То, что в Островно в конце XVIII в. стояла именно церковь во имя Св. вмч. Георгия Победоносца, наделенная церковной землей, подтверждается и более поздними источниками, в частности прошением Санкт-Петербургской духовной консистории 1900 г. о возрождении межевых знаков по границам земли, принадлежавшей Георгиевской церкви с. Островно.

Мы допускаем, что здесь присутствует двойное название одного и того же храма. «В XVIII же столетии, при перестройке церквей, в очень многих селах главные престолы переименованы в честь праздников Господних, Богородичных (например Воскресения, Преображения), а чтимым святым посвящены придельные алтари… но народ большей части уезда продолжал и доныне продолжает торжественно праздновать так называемые годовые праздники не в честь главных престольных праздников, а по-прежнему в честь вышеупомянутых святых даже и в том случае, когда до перестройки церквей им не было и посвящено придельных алтарей… И в настоящее время значительное число главных и придельных престолов посвящены: Св. Николаю – 15, Покрову Божией Матери – 9… Дмитрию и Георгию – 6».

Вероятно, главный престол островенской церкви изначально был посвящен Св. Георгию, затем, после перестройки или при поновлении храма, его освятили во имя Преображения Господня, но по местной традиции церковь продолжала именоваться Георгиевской. Так или иначе вопрос об островенских храмах до середины XIX в. остается открытым.

Во второй половине XVIII в. с. Остров с деревнями Остров (по-другому называемой Заозерье) и Наплатинка владел надворный советник Иван Назарьевич Елагин, представитель разветвленного дворянского рода, одна из ветвей которого укоренилась в местных краях при царе Алексее Михайловиче. Его совладельцами по островенскому имению значились еще два помещика, одним из которых был Петр Матвеевич Херасков – брат знаменитого литератора времен Екатерины II. Кроме Георгиевской церкви, в селе находился деревянный господский дом, вероятней всего принадлежавший И. Н. Елагину, который также владел и пустопорожними землями, изъятыми у него как у поручителя за чужие казенные долги и позже отведенными под строительство г. Луги.

До настоящего времени родословная лужских Елагиных оставалась загадкой. Прояснить вопрос помогло сравнение библиографических и архивных данных о предках И. Н. Елагина и его брата, владельца соседнего имения Романщина Ефима Назарьевича. В результате выстроилась цепочка имен: Богдан (Михей) – Иван – Конон – Назар, идущая от первых исторически реальных представителей всего рода Елагиных – Воина Яковлевича и его сыновей Козьмы (Константина) и Юрия, живших в середине – второй половине XV в. Вопреки существующим предположениям выяснилось, что лужские Елагины не находились в сколь-нибудь близком родстве с наиболее известными представителями этого рода, включая писателя и историка екатерининского времени Ивана Перфильевича Елагина.

Остается открытым вопрос о родстве лужских Елагиных с И. Ф. Елагиным – участником 2-й камчатской экспедиции Витуса Беринга, составителем карт открытых экспедицией берегов Северной Америки и Японии, основателем г. Петропавловск-на-Камчатке.

В 1784 г. имения к тому времени умершего И. Н. Елагина исключили из казенных по секвестру земель и передали Дмитрию Ефимовичу Елагину, который после смерти своего отца стал наследником земель обоих братьев – Ефима и Ивана Назарьевичей. Овдовев, он оставил после себя 18-летнюю дочь Елизавету и 15-летнего сына Василия.

К Елизавете Дмитриевне отошло с. Романщина с деревнями Чеголи и Островно (Заозерье). В ее же владениях находился и погост Островно с Георгиевской церковью, церковной землей, домами священника и причта. До начала 1870-х гг. Островно и Романщина составляли единое имение, перейдя сначала к мужу Елизаветы Ефимовны – артиллерии поручику Алексею Кошкарову, затем к адмиралу М. К. Макарову.

К этому времени, судя по плану 1810 г., с. Островно состояло из двух рядов строений, разделенных дорогой из г. Луги до д. Островно (Заозерье). Церковь располагалась к западу от села, на южной стороне дороги.

В 1813 г. Островно перешло к адмиралу маркизу Жан-Батисту (в русском варианте Ивану Ивановичу) де Траверсе, незадолго до этого назначенному на должность морского министра Российской империи.

Маркиз Траверсе – известная историческая личность и вполне заслуживает внимания наших читателей. В советское время о нем вспоминали редко, считали авантюристом и ретроградом, опираясь на отзывы его недоброжелателей, таких как декабрист барон В. И. Штейнгель, который питал к маркизу личную неприязнь. Еще в 1812 г. последний доложил Александру I о том, что морской суд обвинил Штейнгеля за применение к своим подчиненным «тяжких телесных наказаний». В результате Штейн-гель был вынужден оставить службу на флоте, и постарался свести счеты с маркизом в своих мемуарных признаниях.

Иван Иванович Траверсе

Более всего Траверсе ставили в вину то, что он ограничил учебные плавания российских судов всего лишь восточной частью Финского залива, которую потому так и прозвали «Маркизовой лужей». Начинающим морякам не было дела ни до опустошенности государственной казны по причине войн с Наполеоном, ни до императорского указа от 23 июля 1812 г., по которому остановили все корабельное строительство, включая срочный ремонт кораблей, обреченных гнить у причалов. «Маркизова лужа» давала хоть какую-то возможность для практической подготовки морских кадров.