– Добрый день, входите, пожалуйста, – поприветствовала она по-русски.

– Здравствуйте, – ответила я.

Мне неудобно было озвучивать мою дурацкую кличку, поэтому представилась своим настоящим именем, в ответ она назвала свое. Я даже не думала, что наш разговор так затянется. Это был день чудовищных воспоминаний учительницы английского языка…

Преподавательницу звали Марлена Григорьевна. Вы не поверите, она, ветеран Великой Отечественной, прошла все тяготы, выпавшие на ее долю, еще совсем девочки, почти ребенка. Сама еврейка по национальности, Марлена Григорьевна жила в районном центре под Киевом, на Украине. Ей было лишь двенадцать, когда началась война и в их населенный пункт пришли оккупанты. В то время жители этого поселения еще не знали, чем рискуют несчастные иудеи, если будут обнаружены новой властью.

В украинском городке жили и русские, и евреи. В те годы советской власти между представителями различных национальностей царила крепкая дружба и взаимопонимание. Когда немцы вошли в районный центр, то сразу же развесили объявления о явке всех евреев со своими вещами и ценностями на сборный пункт к местному райсовету. Людям объявили, что они поедут на строительные работы в Киев. В ночь перед явкой на сборный пункт мама сказала Марлене: «Доченька, чувствую, что нехорошо это закончится, поэтому ты с нами не пойдешь. Беги сейчас же к Ганке, пусть она тебя спрячет!» Ганка была лучшей подружкой Марлены, и девочка, простившись с родными, ночью огородами пробралась в дом соседки. Та в помощи не отказала и спрятала подругу в погреб. Евреев, собранных у комендатуры, расстреляли в тот же день неподалеку. Мать ее оказалась права и, предчувствуя беду, сама того не зная, спасла ей жизнь, когда не дала дочери попасть в ряды смертников. Психологическая травма от такой страшной потери самых близких людей была для двенадцатилетней девочки так велика, что почти три месяца она ни с кем не разговаривала.

Отец Ганки вызвался быть старостой, за что его сначала просто возненавидели, но потом поняли, почему он так поступил. На самом деле, он сделал это для того, чтобы помочь своим землякам и не допустить назначения какого-нибудь нелюдя из числа ненавистников советской власти.

Ганка рассказала, кто прибежал к ним ночью, на что дядя Василь обещал справить в комендатуре документ на другое имя и, если будут вопросы, представить девочку как свою дальнюю родственницу. Все получилось, как надо. Днем Ганкин батя, как артист, изображал почтительность и подобострастность перед новой властью, а ночью вместе с земляками пытался связаться с партизанами, которые начали действовать где-то рядом, в округе. В городке никто никого не выдал, не нашлось ни одного предателя! К счастью, немцы не заподозрили в «племяннице» старосты еврейку, избежавшую казни, потому что внешне она совсем не походила на представительницу своей национальности.

Однако и среди немцев не все были зверями в человечьем обличии. Офицер, которого определили на постой в хату Василя, Вальтер Клаузер, всегда проявлял акты человеколюбия. Ежедневно приносил детям еду, ведь кроме Ганки, старшей дочери, у старосты было еще семеро по лавкам, мал мала меньше. Никогда никого не обижал и даже с большим удовольствием играл с ребятишками. А когда Марлена, случайно споткнувшись, упала и серьезно травмировала верхнюю губу, офицер, ни минуты не думая, взял девочку на руки и отнес в полевой госпиталь. Там хирург-немец виртуозно сделал ребенку операцию и так зашил ужасную рану, что от той давней истории не осталось и следа! В общем, около полугода, пока на постое находился этот капитан, все было более или менее спокойно. Но потом он со своей частью уехал и в городок пришли настоящие каратели, убийцы и садисты.

В один из дней они загнали все население от мала до велика в деревянный храм и подожгли… Так бы и закончилась страшная история испытаний двенадцатилетней еврейской девочки, но произошло настоящее чудо. Когда храм уже охватило пламя, появились партизаны и бросились спасать людей. И вновь Ангел-хранитель был рядом с Марленой. Не всем тогда удалось выйти из огня. Десятки человек задохнулись от дыма, у людей постарше от таких жутких испытаний не выдержало сердце, но девочки – Ганка и Марлена выжили. От небольшого городка сельского типа ничего, кроме печных труб, не осталось, его просто стерли с лица земли. Забрать с собой оставшихся в живых партизаны не смогли, и односельчане разбрелись кто куда в другие города и села.

Дядя Василь с семьей и детьми отправился к своему брату в Киев. Там, в Киеве, жила и тетя Марлены, сестра матери Сара Моисеевна. Девочка не знала тогда одного, что любимую тетю вместе с мужем и двумя сыновьями фашисты расстреляли на следующий же день после оккупации города! Марлена очень надеялась, что ее приютят родные, и даже не подозревала, что об их трагической гибели сможет узнать лишь спустя много лет после окончания войны. А тогда с семьей дяди Василя она упорно двигалась к Киеву в надежде обрести там хотя бы кров, но дойти до города им было не суждено.

Повстречавшиеся на пути солдаты зондеркоманды, несмотря на попытки объясниться, ничего слушать не стали и, затолкав их, как скот, в грузовики, куда-то повезли. В машинах было полно людей и детей разных возрастов. Через какое-то время грузовики остановились и из них стали силой вытаскивать взрослых, включая дядю Василя с женой. Больше девочки их не видели… никогда.

Всю дорогу Ганка рыдала, и, облепив сестру со всех сторон, плакали семеро малышей. Марлена, сама пережившая потерю близких, прижав к себе убитую горем подругу, как могла, успокаивала и поддерживала ее.

Детей привезли в концентрационный лагерь «Нойенгамме», где содержались в основном ребятишки до шестнадцати лет (с 1944 года туда стали доставлять совсем маленьких детей). Всех малышей сразу же по приезду отделили от подростков, и больше увидеться с ними ни Ганке, ни Марлене не пришлось. У девочек от горя не было уже слез, но самое страшное ждало их впереди. В «Нойенгамме» использовали очень тяжелый рабский труд детей, и, не выдержав чудовищных испытаний, многие ребятишки погибали в мучениях. Около двух лет, еле выживая, девочки трудились на злобных разъевшихся бюргеров, выполняя самую что ни на есть каторжную работу. Но это невозможно сравнить с тем, что суждено было перенести им позднее…

По прошествии двух лет их перевели в Освенцим (Аушвиц), в один из самых ужасных лагерей смерти, где было замучено и убито до четырех миллионов человек. Здесь, в Освенциме, начался ад! В лагерь смерти свозили и детей, и взрослых со всех стран Европы. В первый же день на руках подруг выкололи номера, которые они носили теперь вместо имен.

Над многострадальными, зверски замученными узниками жестоко издевались, выкачивали для нужд немецких госпиталей кровь, ставили на несчастных чудовищные медицинские опыты.

Именно в те страшные годы немецкими врачами было сделано невероятное количество научных открытий в области медицины. Среди врачей, работающих в лагере, особым рвением отличался «Ангел Смерти», так называли доктора-садиста Йозефа Менгеле, проводившего на своих жертвах зверские эксперименты. Дьяволу во плоти удалось избежать наказания. Свою погибель «Ангел Смерти» нашел лишь через тридцать четыре года после окончания войны! В феврале 1979 года в море с ним случился инсульт, и он утонул.