Что-то еле слышно засвистело, и парень успел ощутить острую боль под подбородком.

А в следующую секунду уже мешком упал под ноги своих товарищей.

Над воротником кольчуги, едва покачиваясь, торчала черная стрела с желтым оперением.

Защелкали тетивы арбалетов, зазвучали боевые кличи, и строи сшиблись с оглушающим звоном. Заработали мечи, резко опустились алебарды, падая на эльфийские шлемы и сминая их. Засвистели стрелы, делающие бреши в строю, куда немедленно устремлялись эльфы, работая мечами с листовидным лезвием и щитами, кромка которых, как оказалось, была заточена не хуже клинков. В воздухе запахло кровью, трава под ногами казалась скользкой, как лед.

– Да будь все проклято!!!

Рейн вырвался из строя, распуская за спиной черные полотнища крыльев, рваные края блеснули кромкой лезвий, вгрызающихся в эльфийские доспехи, как в картон. Багряные капли цепочками скатывались с маслянисто блестящих пол «плаща», реющего в воздухе смертоносной пеленой, а над лугом запел закатную песню ледяной ветер.

«Да, да! О да-а! Скажи, разве битва не пьянит сильнее, чем вчерашнее «последнее» вино? Разве ты не чувствуешь их страха и восхищения! Сейчас никто и ничего не может нам сделать!»

Заткнись.

«Зачем? Скажи, разве тебе не нравится чувствовать, что все их жизни на самом деле ничего не стоят? Разве ты не был готов к тому кровавому хаосу, в который погрузилось это поле?»

Я же сказал, заткнись!

«Но почему? Взгляни, как они реагируют на твое приближение, прочти ужас на их лицах! Разве это не та месть, которой ты так хотел?»

Нет!!!

«Тогда смотри и вспоминай, что у всего, что существует, есть своя цена. Сейчас цена твоего желания вернуть Ксель – жизни этих несчастных. Ты готов заплатить ее сполна?»

Да.

«Продолжаем!» – И по полю пронеслись порывы ледяного ветра, будто бы вторящие чьему-то хохоту.

Рейн развернулся и взмахнул мечом, блокируя удар листовидного лезвия, и тотчас эльфа, на свою беду подошедшего слишком быстро, располосовали черные «крылья». Зверь показал миру свои острые зубы и ухмыльнулся. На этот раз он не намерен скрываться столь быстро.

Высокий эльреди, восседавший на белоснежном жеребце, поднял руку, закованную в довольно изящную стальную перчатку, и указал куда-то вниз, на разворачивающееся перед моими глазами полотно битвы у подножия невысокого пригорка, служившего негласной границей между Минэрассэ и Ранвелином, ничейной землей. Я поправила забрало серебристого шлема, выданного мне вместе с легкими доспехами, и пригляделась.

– Я ничего не вижу, Нильдиньяр. Вернее, ничего разобрать не могу.

– Присмотритесь повнимательнее, Ксель. Туда, где кипит битва. В самую гущу… Видите?

Да, теперь, когда я точно знала, куда смотреть, я умудрилась разобрать нечто странное. Сражение развернулось во всей низине, но только там, куда мне указал эльреди, был пятачок безмятежности. Мертвой. Потому что там никто уже более не сражался. Только одинокий воин в длинном черном плаще и без шлема. Либо сам снял, либо потерял в бою. Так или иначе, пряди длинных темных волос реяли на ветру, который кружился над лугом, закрывая его лицо.

Я пригляделась – и сердце мое пугливо екнуло, пропустив удар. Может, зрение меня все-таки подводило, но, кажется, там внизу стоял Рейн. Господи, что он делает в этой мясорубке? Почему герцог позволил влезть в бой восемнадцатилетнему парню, да и еще – сражаться в одиночку в самой гуще?

– Рейн…

– Значит, это и есть ваш друг, да? – Эльреди только покачал головой и нахмурил алые брови так, что на безупречной переносице образовалась глубокая морщинка. – Похоже, я все-таки оказался прав насчет герцога Армея. Он бросил в бой все силы, даже второй Ключ. Не жалеет ни себя, ни других.

– Но это надо остановить! – Я сорвалась с места, но была деликатно перехвачена одним из лучников, охранявших наследника.

– Вы погибнете, Ксель, – ровно и даже чуточку скучающе отозвался Нильдиньяр, все так же невозмутимо восседавший на белом скакуне. – Разве вы не видите – второй Ключ полностью поглощен битвой, ему нет дела до вас. Думаете, кого он увидит? Всего лишь еще одну эльредийку, которая, по сути, новый враг. Посмотрите вниз.

Несколько секунд я почти зло смотрела в янтарные глаза наследника, так и не надевшего шлем, и, высвободившись из рук лучника, пригляделась к тому, что творилось внизу. Лучше бы не видела.

То, что я поначалу приняла за обычный черный плащ на плечах Рейна, превратилось в полотнище тьмы с бритвенно-острыми лезвиями на месте рваного края. Когда-то я ощущала это проявление его силы как ласкающий шелк, сейчас же впервые наблюдала это со стороны. То, как темные лезвия кромсают все живое вокруг Рейна, оставляя за собой лишь изрезанные тела да потоки крови.

Луч солнца, выскользнувший из-за туч, на несколько секунд озарил низину, и вот тогда мне как-то поплохело. Я только сейчас оценила масштабы свершившегося, и мне стало страшно.

Рубиновые капли, стекающие с живых лезвий призрачного плаща, края которого танцевали в воздухе, игнорируя порывы ветра. Бледное, словно неживое, лицо Рейна, выражение которого невозможно было разобрать с такого расстояния, серебристая ткань накидки, на которой расцвели неровные темные пятна… Но он ведь не может не узнать меня, попросту не может!

– Пустите меня!!

Я все-таки проскользнула между лучниками и, не оглядываясь, побежала вниз с холма, ожидая не то предостерегающего крика, не то стрелы между лопаток, но эльреди, видимо, решили, что ненормальная девушка не стоит подобных усилий. Доспехи, хоть и легкие, сильно мешали бегу, равно как и серебристый шлем, ограничивающий обзор. Впрочем, мне это не воспрепятствовало спуститься на луг по пологому склону, а вот внизу уже начались проблемы.

Первый десяток метров я преодолела относительно спокойно, а дальше уже шла битва, в которой подобраться к Рейну на расстояние крика было по меньшей мере, сложно. Если не сказать – самоубийственно. Я выхватила клинок, прятавшийся в наспинных ножнах, и попыталась пробиться туда, откуда веяло ледяным ветром ненависти, где полыхал призрачный шелк темного плаща, разрезающий все и вся на своем пути. Эльреди рядом со мной были изранены, но все еще не отступали, а я…

Я старалась не убивать, благо эльредийский клинок словно сам вел мои руки таким образом, что раненые просто не могли продолжать бой. Падали, крича от боли, но оставались в живых. И я хотела надеяться, не калеками на всю оставшуюся жизнь. Я уже не смотрела, как мелькает в воздухе нарэиль, старалась не обращать внимания на кровавые потеки на лезвии – моей целью был Рейн, который медленно шел к холму, оставляя за собой лишь смерть.

В какой-то миг сражавшиеся расступились, и мы с Рейном оказались лицом к лицу…

Что-то внутри меня задребезжало, как перетянутая струна, и разлетелось на куски, высвобождая тонкую алую нить, уходившую сейчас в непроглядный мрак, из которого веяло слепой ненавистью, перекрывшей все остальные чувства. В лицо ударил незримый обжигающий ветер, прокатившийся по мне приливом, а по ушам резанул тоскливый полувой-полукрик, в котором было ВСЕ. И боль потери, и жажда мести, и любовь, и ненависть. Сильнее всего ненависть, выжигающая душу дотла, оставляющая всего лишь одно желание – мстить. Яростно и жестоко. Вкладывая в каждое действие, в каждый жест всю свою душу, от которой уже оставались лишь обугленные по краям обрывки. От этого воя мне стало так жутко, как не было никогда в жизни, а во тьме напротив загорелись два алых огонька…