Да Брюс и сам замер, в ужасе уставившись в пропасть, оказавшуюся прямо у него под боком. Будь он чуть проворнее — так бы и сверзился.

Пропасть разочарованно дышала в лицо влагой, пахнущей камнями. Далеко-далеко внизу гортанно бурлила невидимая вода.

Переждав судорожную конвульсию в пересохшей глотке, Брюс отполз от края обрыва и тут же услышал требовательное:

— Да сиди же ты на месте!

«Раскомандовалась… Нигде нет спасения от этой нахальной девицы», — непоследовательно подумал Брюс, упуская из виду, что как раз именно стремление поспеть за этой девицей и привело его сюда… А куда?

Зрение постепенно восстанавливалось. Как и контроль над пока еще вялым телом. Во всяком случае Брюса перестало клонить сразу во все стороны. И можно было повертеть головой, не боясь, что она отвалится.

Так… Вот это да!

Каменный свод выгнул над головой черепашью округлую спину. Солнце, пробивающееся через невидимые отверстия, пронизывало сумрак золотыми строчками. По периметру свода, придерживая лапами ребра-балки, скалились мраморные чудища.

Чудищам приходилось несладко. Раньше махину потолка им помогали держать колонны-сталагмиты, что поднимались снизу, из влажной тьмы. Но сейчас больше половины подпорок не доставали до верха, торчали, словно сточенные клыки.

На плоском сломе одной из таких колонн — диаметром шага в три — Брюс и находился.

— Эй! Ты очнулся, что ли?

Поправка — не только Брюс тут находился. На соседнем столбе нахохленной птицей восседала Элия. Разговаривать можно, дотянуться — нельзя.

— И я тоже рад новой встрече.

Обложенный горечью язык пошевелился с трудом. Пересохшие губы попытались выстроить привычную артикуляцию. Ни единый звук, даже сипение, не вырвалось наружу.

Только этого еще не хватало…

— Брюс! — Элия перекатилась на четвереньки, пытаясь создать иллюзию сближения. Схватилась ладонями за край колонны, вытянула шею, рассматривая собеседника. — Ты что? Ты понимаешь меня?

Брюс кивнул и снова с опаской заглянул вниз. Внизу было темно, влажно и жутко. Скорее всего, это каменное сооружение размещалось в обширной пещерной полости, и о глубине ее приходилось только догадываться.

— У них вон там мостик подвесной есть, — подсказала Элия, махнув рукой. — И дверь за той тварью, с отбитым носом. Только самим нам туда не добраться.

Глаза привыкали к сумраку. Теперь уже без труда можно было разглядеть даже трещины на боках каменных изваяний.

Химера с полуотбитым клювом сидела прямо напротив. За ее сложенными крыльями маячили некие дощатые сооружения, прицепленные к балке на потолке проржавевшими цепями. Может, и мост… Только и впрямь не перепрыгнешь.

— Я думала, что они тебя мертвого притащили…

Брюс невольно обернулся. В голосе девушки Брюс впервые услышал отголоски пережитых эмоций. Неужто сожаление?

— А потом я заметила, что ты пошевелился, и не знала, как предупредить, чтобы ты не упал ненароком.

Вид у девушки был сильно потрепанный и расстроенный. В кои-то веки Брюсу захотелось не огрызнуться, а сказать ей что-нибудь утешающее. Но голос пропал начисто. После употребления жечки остаточный паралич голосовых связок мог держаться несколько часов. Недаром ее считают неплохим средством против болтунов и магов. Две трети заклятий имеют звуковую составляющую…

Брюс со вздохом распрямился, пытаясь хотя бы остальные части тела привести в некий тонус.

— Ну чего ты молчишь? — Колонна, на которую водрузили Элию, была чуть выше Брюсовой, так что она могла рассматривать Брюса беспрепятственно. — Не хочешь разговаривать? Разозлился?

Еще бы! Но не сейчас.

— Послушай… — Элия склонила голову, снова становясь похожей на больную птицу. — Я… Да, я виновата, что все так вышло… Хотя я же велела тебе оставить меня в покое!.. — Она чуть повысила голос, пришлепнув ладонью, и тут же сбилась. — Нет… То есть я не то хотела сказать… В общем, я прошу прощения, что бросила тебя…

Хм-м… Кто бы мог ждать от нее подобного?

— Что? Тебе этого недостаточно? Ладно, понимаю… Я… — она запнулась, сглотнула и мужественно продолжила изменившимся голосом. — Я прошу прощения и за то, что втянула во все это.

Молчание — воистину золото! Вот любопытно, как далеко она зайдет?

Пауза повисла на золотых нитях.

— Ну что ты молчишь?! Тебе недостаточно извинений? — Раскаяния хватило ненадолго. Теперь девушка готова была вновь вспылить. Вон, даже на ноги вскочила.

— В конце концов о помощи я тебя не просила! И если бы еще там, дома, ты не попытался обхитрить меня, то жил бы себе в своей халупе припеваючи!..

Брюс невольно засмеялся. Все-таки такой стремительный переход от сожалений к обвинениям, причем вне зависимости от обстоятельств, подходит Элии, как никому.

Девушка обиженно вздернула нос. Брюс, опасаясь, что сейчас она отвернется, и попытка завязать конструктивный диалог затянется, стал усиленно артикулировать, показав на рот.

Поначалу собеседница возмутилась:

— Ты еще и рожи корчишь? Нашел время! И… А! — Она встрепенулась, перестав дуться и вглядевшись внимательнее. — Так ты… Ты говорить, что ли, не можешь?

Брюс кивнул, ухмыльнувшись. И вызвал приступ нового возмущения:

— То есть ты вынудил меня извиняться без повода?

«Почему это без повода?» — спросил Брюс беззвучно.

Элия прищурилась. И неожиданно точно ответила:

— А потому что нечестно принуждать к извинениям, пользуясь уязвимостью другого! Я тут невесть сколько времени одна сижу! Я думала, что ты умер из-за меня! И Дьенк пропал, потому что я… — Голос ее повышался, готовясь превратиться в крик. Или, хуже того, в плач.

Бедная бесстрашная девочка, кажется, действительно переживала. Брюс умиротворяющее поднял обе ладони.

«Что с тобой случилось?»

И снова она, всмотревшись, совершенно верно сняла вопрос с его беззвучных губ:

— Эти люди — сумасшедшие! Они ни с того ни с сего напали на меня! Я просто хотела проехать через город, но на меня накинулись сначала двое из этой их нелепой городской стражи… — Элия изобразила размашистый презрительный жест. — Подумаешь, увальни! Лако раскидал их одним взглядом… Но потом невесть откуда еще набежали люди, принесли сети… Первую я порезала, но у них оказались еще сетки припрятаны повсюду! Одна прямо поперек дороги выпрыгнула. Для кого они их наготовили?

Для таких же самоуверенных и своенравных. Которые слишком легкомысленно относятся к безобидным горожанам.

— В общем, пока я выпутывала Лако из сетей, меня какой-то мерзавец стукнул по голове… — Элия потрогала затылок, болезненно морщась. И раздраженно заметила: — Да кто мог знать, что они такие безумные?! Что я им плохого сделала?!