Харитонов поднялся. Минут пять они шли коридорами вдоль одинаковых железных дверей и слушали гулкое эхо своих шагов, разносившееся по всему зданию. Поднялись по лестнице с проволочным ограждением в два человеческих роста. Прошли сквозь двойные решетчатые двери и оказались в следующем коридоре.

– Не люблю!!! – завопил кто-то истерическим голосом, и Харитонов, опешив, остановился.

– Давай-давай! – подтолкнул его в спину надзиратель. – Это он не тебя не любит.

Остановились у коричневой деревянной двери. Надзиратель вежливо постучал.

– Входи! – ответили оттуда.

Надзиратель подтолкнул Харитонова, и они вошли в комнату, в которой сидел худощавый мужчина лет сорока, одетый в штатское. Короткие волосы были зачесаны на пробор. На лацкане пиджака висел латунный «ромбик» какого-то института.

– Долго же вы к нам шли! – приветливо произнес он.

– Еле ноги передвигал, – возмутился надзиратель. – Чуть какой шум в коридоре услышит – останавливается!

– Да… – хмыкнул хозяин кабинета, убрав с лица улыбку. – Садитесь! А ты там подожди!

Харитонов сел на стул напротив худощавого.

– Меня зовут следователь Берутов, – сказал тот. – А как вас?

– Младший матрос Василий Харитонов.

Следователь ухмыльнулся.

– Как назывался ваш крейсер? – ехидно спросил он.

Харитонов не ответил.

– Ладно, пора говорить серьезно! – Следователь встал и, упершись ладонями в полированную поверхность стола, сказал: – За попытку террористического акта вас ждет высшая мера, и это в лучшем случае. Я не говорю сейчас про худший случай. Так вот, если вы не хотите узнать, что такое худший случай, – будьте предельно искренни со мной, ведь я – ваш следователь!

Харитонов молчал.

Берутов сел и недовольно уставился на этого рыжебородого с разбитым лицом человека.

– Итак, ваше настоящее имя?

– Василий Харитонов.

– Допустим. От кого вы получили задание совершить теракт?

– Ни от кого… Сам.

– Сам?! – удивленно переспросил Берутов.

– Да.

– А где взяли бикфордов шнур?

– На барже, на которой я плавал.

– Когда плавали?

– Во время войны.

– Так, так… Где спрятана взрывчатка?

– Динамит на барже, – устало отвечал арестованный, – на берегу Японского моря. Туда же и шнур тянется…

Следователь прищурил глаза.

– Не разыгрывайте сумасшедшего! – с угрозой произнес он. – Отсюда и сумасшедшие, и здоровые выходят в одни двери. Ладно. Поговорим о другом.

Следователь наклонился и поднял с пола вещмешок Харитонова. Вынул ноты, песочные часы, карту Российской империи.

– Начнем по порядку: вы увлекаетесь музыкой?

Харитонов мотнул головой.

– Тогда откуда у вас это? – следователь взял ноты и помахал ими, как веером.

– Композитор из Музлага просил в Кремль передать…

– А что такое Музлаг?

– Музыкальный лагерь.

– Разве у нас музыканты не в общих сидят? – словно сам у себя спросил следователь. – Кому в Кремле вы должны это передать?

– Тому, кто музыкой руководит, – негромко ответил Харитонов.

– Интересно! – Следователь нажал маленькую черную кнопку на столе.

Из незаметной двери вышел военный в звании лейтенанта.

– Вот! – Берутов протянул ему ноты. – Расшифруйте и установите адресата; легенда – он в Кремле музыкой руководит. Выполняйте!

Лейтенант шаркнул сапогом и вышел.

– Ну что ж, продолжим! – миролюбиво сказал следователь. – Теперь поговорим о времени. Откуда у вас эти часы?

– Сам собрал, – прошептал Харитонов.

– Так вы матрос или э… стеклодув?

– Матрос.

Следователь тяжело вздохнул.

– Вы должны убеждать меня в том, что все ваши слова – правда, иначе… Кто собрал эти часы?

– Я.

– Где?

– В бывшем Пафнутьевске.

– Это что такое?! – искренне удивился Берутов. – У нас таких названий нет… Может, не Бывший Пафнутьевск, а какой-нибудь Новопафнутьевск или Краснопафнутьевск?

Харитонов отрицательно мотнул головой.

– Он сейчас без названия, а раньше Пафнутьевском назывался. Вот на той карте он есть…

Следователь расстелил карту на столе.

– Покажите!

Харитонов отыскал Уральские горы, а потом и сам город.

– Странно! – сказал следователь и подошел к большой карте Советского Союза, висевшей на стене.

Вернулся к старой карте. Недоуменно уставился в глаза Харитонову.

– Нет такого города! – сказал он.

– Но ведь здесь он есть.

Следователь задумался.

– Откуда у вас эта карта? – спросил он через минуту.

– Оттуда же, из Бывшего Пафнутьевска, – ответил Харитонов.

– Да-а, – вздохнул следователь. – Трудновато с вами.

Он подошел к стене, открыл незаметную дверь и пропустил Харитонова вперед.

Комната была небольшая. В углу стоял стул, а с потолка, с самой середины, свисал на веревке серый валенок.

– Вы знаете, что это? – спросил следователь, показывая на валенок.

Харитонов пожал плечами.

– Это – русский валенок. Вы становитесь вот сюда, к стенке! – он указал Харитонову место.

Арестованный прислонился спиной к стене.

– А я, – продолжил следователь, – беру валенок, отхожу назад и отпускаю его…

Валенок описал дугу и ударил Харитонова в грудь. Удар оказался неожиданно сильным – арестованный от боли сел на пол.

– Ну-ну, поднимайтесь, это не так больно! – следователь улыбнулся. – В этом валенке всего два килограмма песка. Но я могу добавить еще три. Как вы думаете?

Харитонов не ответил. Он понял, что это, быть может, последняя переделка, в которую он попал, и выйти живым из нее ему вряд ли удастся.

– Так что вы думаете об этом валенке? – снова спросил следователь. – Добавить еще три килограмма или пока оставить все как есть?!

Харитонов поднялся, прислонился к стене, устало посмотрел на Берутова.

– Что-то вы уж слишком молчаливый, – следователь вздохнул. – А ведь мы с вами еще не начали разговаривать по-настоящему! Мы еще только знакомимся.

Любые выражения на лице у следователя выглядели неестественно, и поэтому странное ощущение возникло у арестованного. Каждая фраза, произнесенная игривым тоном, звучала совсем не шутливо, в каждом взгляде присутствовала странная, чуть грустная улыбка, в движениях тонких губ была надменность и усталость.