— Почему? — удивился Федор.

Андроник помолчал некоторое время, но, вдруг решившись, заговорил:

— После того случая, когда вы остались наедине с госпожой Юлией, он приказал казнить всю прислугу, кроме меня. Ведь я ничего не видел, весь день находился на кухне и ничего не знал. Вернее, он был уверен, что ничего. Поэтому сенатор и сохранил жизнь мне одному. Затем мы переехали на виллу под Аррецием, и уже оттуда я сбежал.

— Но зачем? — удивился Федор.

— В этом доме держали только новых слуг. Я знал, что сенатору в последние месяцы не дает покоя его проявленная добродетель. Он боялся, что я все же что-то скрыл от него и могу проговориться. А он не мог допустить огласки. И Марцелл наверняка решил меня умертвить. Я чувствовал, что это может случиться со дня на день. И не стал дожидаться. Лучше быть беглым рабом, чем мертвым.

— А что произошло после моего… отъезда? — осторожно спросил Федор, боясь услышать ответ, хотя уже знал, что Юлия жива. — Что случилось там, на вилле под Римом?

Андроник немного помолчал, но таиться от Федора уже не имело никакого смысла. Обоих ждала верная смерть.

— Когда сенатор узнал, что… его любимая дочь и вы… — Андроник снова замялся, но потом все же выдавил. — Он пришел в ярость. Особенно, когда узнал, что вы убили его охранников и Гельвеция.

— Продолжай, — подбодрил его Федор, нетерпеливо стараясь узнать, что случилось дальше.

— Сенатор не мог допустить, чтобы расстроилась свадьба, — снова заговорил Андроник, — и он все скрыл. Прислугу приказал умертвить, заставив всех той же ночью выпить яд. Я сам помогал охранникам закапывать трупы в саду и дрожал от страха, что они заколют меня своими кинжалами сразу же после этого. Но Юпитер не дал мне умереть.

— Ты хочешь сказать, — Федор не поверил своим ушам, — что свадьба Юлии и военного трибуна Памплония состоялась?

— Да, — подтвердил Андроник. — Я даже прислуживал на ней. Подавал блюда.

— И… Юлия согласилась? — все еще не верил Федор.

— Иначе отец убил бы ее, — прошептал испуганный Андроник, отстраняясь, словно боялся, что Федор разорвет цепи и задушит его после этих слов. — Но ей это не легко далось.

Он замолчал на мгновение.

— Госпожа Юлия была очень грустной на пышной свадьбе, которую сенатор справлял в Риме, — беглый раб вздохнул. — Но ее жених, блестящий Памплоний, словно не замечал этого. После свадьбы они сразу уехали на новую виллу жениха — сенатор подарил им имение недалеко от Рима.

— Она и сейчас там? — нервно спросил Федор.

— Нет, — печально ответил Андроник. — Как только сенатор Марцелл узнал, что его дочь беременна, он предложил ей приехать погостить в Арреций, на новую виллу. Тем более, что Памплоний после свадьбы сразу же отбыл в войска — его вызвали, как только узнали о вторжении Ганнибала. Поговаривали, что он отплыл на Сицилию. А сам Марцелл проводил теперь в Аррецие большую часть свободного времени, лишь изредка возвращаясь в Рим по делам. Ведь с тех пор, как на его римской вилле казнили всех слуг, госпожа Юлия отказывалась там жить и даже приезжать в гости.

— Юлия ждет ребенка? — прошептал ошеломленный Федор.

— Это так, — подтвердил Андроник и осторожно, вполголоса сообщил. — Однако поговаривают, что госпожа носит под сердцем совсем не ребенка Памплония.

— Откуда ты знаешь? — Федор снова дернулся, зазвенев цепями.

В этот момент дверь подвала снова отворилась, и на пороге возникли два легионера. За их спинами маячил Тит Курион Делий. Солдаты быстрым шагом приблизились к третьему узнику, прикованному к стене слева от Федора, но уже давно не подававшему признаков жизни.

— Тащите его быстрее, — крикнул Тит вдогонку солдатам. — Я хочу срочно кого-нибудь убить.

— Он уже мертв, — доложил один из солдат, пнув ногой недвижимого узника.

— Жаль. Видно в прошлый раз я немного перестарался. Тогда тащите вот этого раба, — Тит указал на Андроника. — Я знаю одно место, где ему будет не так скучно. На кресте, рядом с другим беглым рабом.

Солдаты принялись снимать оковы с Андроника, на лице которого застыло отрешенное выражение.

— Вот и все, — прошептал он. — Мой путь окончен.

— Это точно, — подтвердил чуткий на ухо Тит. — Но ты еще помучаешься. Сейчас я сам вколочу тебе в руки и ноги по длинному гвоздю и оставлю жариться на солнце. Шевелитесь, лентяи!

Андроник не сопротивлялся. Солдаты уволокли раба наружу и скоро со двора раздались душераздирающие вопли, слившиеся с ударами молота. Федор задрожал, слушая эти крики. Ведь то же самое скоро могли сделать и с ним. Но его сейчас совершенно не заботила собственная судьба. Он мучился оттого, что не успел до конца расспросить Андроника. Не хватило одного мгновения, чтобы узнать всю правду.

«Хотя, — родилось сомнение в мозгу узника, подавленного тем, что он только что услышал, — он мог и не знать всей правды. Я должен сам ее узнать. Надо бежать, чтобы найти Юлию и объясниться».

К счастью для него, жестокий тюремщик Тит, видно, достаточно напился крови. Весь остаток дня и всю ночь Федора никто больше не беспокоил. Следующий день он тоже провел в одиночестве. Новых пленных не приводили, отчего темный и сырой подвал, несмотря на жару, казался еще более мрачным и пустынным. Изможденный пытками, Чайка провел отпущенное ему судьбой время в размышлениях и молитвах, словно в тягостной дреме, изредка проваливаясь в настоящий сон, являвшийся его единственным спасением и лекарством. Есть ему почти не давали, лишь раз в день приносили жидкую похлебку, от которой несло протухшими потрохами.

«Где же карта? — спрашивал себя Федор в минуты просветления. — Тит ни словом о ней не обмолвился. Но, вполне возможно, что ее взял какой-то другой, более сообразительный римлянин. Тот, что приказал отвезти меня в Геную. Если так, то римлянам известно о планах Ганнибала и тогда мне несдобровать в любом случае. Даже если вырвусь отсюда и доберусь до своих, это станет несмываемым позором. Проще покончить жизнь самоубийством или дать римлянам казнить себя. Впрочем, за этим дело не станет. Узнать бы, что стало с Летисом. И Урбалом, напавшим на деревню. Где они сейчас?»

Ранним утром его разбудил шум открывшейся со крипом двери. Два дюжих охранника отцепили его от стены и вытолкали на двор, где стояла до боли знакомая телега, запряженная двумя лошадьми. Именно на такую он напал два дня назад, а теперь сам должен ехать в ней на свидание со своими палачами. Задержавшись на мгновение, Федор бросил взгляд по сторонам и оценил свои возможности для побега. Вокруг повозки уже сидели на конях человек пятнадцать или двадцать легионеров, а рядом с открытой дверью стоял Тит Курион Делий, ехидно улыбаясь. Федор немного пришел в себя, но был еще слаб. Против пятнадцати конных шансы сводились к нулю.

— Проходи, брат Тертуллий, — поприветствовал Тит Федора, указав на узкую дверку, обитую железными полосами, — я приготовил тебе отличную клетку. В ней тебя отвезут в Геную. А я поеду рядом с тобой, чтобы ты не скучал в дороге.