— Вам надо, полковник, взять в дом еще прислугу, чтобы та помогала сии Пкене убирать и готовить. Сиа Пкена уже слишком стара, чтобы работать одной. — Больше он ничего не сказал, да и не нужно было.

— Ты всегда даешь хорошие советы, Натариу.

На фазенде Боа-Вишта полковник Боавентура Андраде, шутя, спросил у него, не хочет ли он ее продать. Его не удивил уход за плантациями — все так же, как и на фазенде Аталайа. Впрочем, он удивился, приехав в Большую Засаду, — таким большим и оживленным было селение.

7

Прежде чем спешиться у столба, что был вбит неподалеку от магазина Фадула Абдалы, полковник Боавентура Андраде спросил у Натариу:

— Сколько лет с тех пор минуло?

— Семь, полковник.

— Это было пустынное место, я хорошо помню. И еще я помню, что ты мне сказал: «Когда-нибудь здесь будет город». Города еще нет, но осталось немного.

Это было, конечно, преувеличением. Для гостя — обычное дело. Просто селение, которое бурно росло после нескольких лет прозябания. Это были годы тощих коров, когда Фадул пережил столько неурядиц и столько искушений. Турок кинулся к дверям, чтобы помочь полковнику спешиться.

— Как я счастлив, сеньор, видеть вас на этом краю света.

— Здравствуй, Турок Фадул. Слушай, что я тебе скажу, — у меня просто челюсть отвисла. Я даже подумать не мог, что ваша деревня так разрослась. Я уже слыхал об этом, но все равно поразился. Ты верно сделал, когда перестал бродить туда-сюда и обосновался здесь. Правильно говорят, что у арабов хороший нюх: куда они приходят, там дела идут на лад. Ты скоро разбогатеешь и посадишь свою плантацию.

— Это Бог меня сюда привел, полковник, его длань меня вела. Но если я остался, не уехал отсюда в самом начале, когда все было трудно, то только благодаря капитану, который тут стоит. Если бы не он, то я даже не знаю.

Остановившись перед магазином, полковник оглядывал окрестности. По ту сторону реки простирались бескрайние плантации.

— Какие тут кукурузные поля! Народ все из Сержипи?

— По большей части, — ответил Натариу. — Но есть и из сертана люди.

— Вчера пришла одна семья, из Букима, — рассказал Турок. — Пять человек.

— Из Букима? А я жил неподалеку, в Эштансии — хорошем месте, чтобы дожидаться смерти. — «Сколько лет я уже не был в городе, где родился и начал работать? С тех пор как помер отец, старый Жозе Андраде, порядочный человек, который играл на тромбоне в оркестре «Лира Эштансиана»: — Народ в Эштансии хороший, порядочный и работящий. Это не то что люди с севера, с берегов Сан-Франсиску. — Шутя, он подначивал Натариу. — Там народ буйный и хвастливый, да, Натариу?

Натариу даже бровью не повел, только чуть улыбнулся:

— Разница в том, полковник, что в Эштансии — там бедность, и только. В Сан-Франсиску бедность — это счастье, там правит нищета.

Осел заревел где-то у реки. Полковник, прежде чем принять приглашение Фадула и войти в лавку, задержался и окинул взглядом несколько новых домов, построенных на Ослиной дороге. За пустырем он увидел огромное скопление хижин.

— А там что?

— Жабья отмель, вотчина проституток. Раньше их было пять или шесть, а теперь им счету нет.

Полковник постоял еще немного, наблюдая за движением. В дверях склада полковника Робуштиану де Араужу стоял большой караван — разгружали сухое какао. В загоне для скота люди в кожаных куртках обхаживали стадо быков. Свиньи, куры и индюшки, разбежавшиеся по окрестностям, ковырялись в мусоре и навозе. Мимо пронеслась испуганная стайка цесарок. Старуха переходила реку по камням.

— А твой дом, Натариу? Это вон тот? — указал полковник на дом негра Тисау Абдуима, из камня и извести.

— Нет, полковник. Мой — на вершине того холма. Его видно отсюда. Но может, вы подниметесь?

Полковник бросил взгляд на недавнюю постройку на вершине — резиденцию хозяина фазенды Боа-Вишта. Дом возвышался над селением.

— Подниматься не надо. Я и отсюда вижу. Хороший дом, это точно.

Он улыбнулся своему бывшему жагунсо, теперь — куму, желая сделать ему подарок, чтобы украсить свежепостроенное жилище.

— А мебель, Натариу, ты уже купил?

— Купил, сеньор. Большую часть я заказал прямо здесь плотнику Лупишсиниу, все остальное привез из Итабуны.

Полковник задумался, глядя на дом Натариу:

— Я заметил, что кума любит музыку. Ей нравятся песни, так ведь?

— Это точно.

— Ну тогда я подарю ей граммофон, точно такой же, как у меня. Чтобы она дома слушала музыку когда захочет. — В тоскливые часы в Аталайе полковник развлекался тем, что слушал арии на граммофоне — это была умопомрачительная новинка, сногсшибательная, такие себе все большие шишки купили.

— Спасибо, полковник. Зилда с ума сойдет от счастья.

Фадул настаивал на приглашении:

— Входите, полковник. Этот дом ваш.

Фазендейру переступил порог, положил хлыст на прилавок, обежал взглядом полки, оценивая запасы. Здесь было всего понемногу. Заведение одновременно служило рюмочной, где можно пропустить стаканчик кашасы, бакалейной лавкой, магазином готового платья и дешевых тканей — хлопка и ситца, мелочной лавкой со всякими безделушками.

— Если хотите отдохнуть, полковник, там, внутри, есть гамак. Это бедный дом, но он в вашем распоряжении.

— Да я здесь останусь, Фадул, мы ненадолго.

Снаружи послышался звук шагов, кто-то бежал. Это была растрепанная женщина — волосы развевались на ветру. Взбудораженная и запыхавшаяся, она стремглав вбежала в лавку и крикнула, не переведя дыхания:

— Капитан Натариу! Капитан Натариу!

Это была светлая мулатка, еще молодая и свежая, мокрая от пота, большие заостренные груди проглядывали из прорех кофты, глаза вытаращены, будто девушка оказалась свидетельницей чего-то невероятно важного. Она тяжело дышала от бега. Натариу сделал шаг навстречу:

— Что случилось, Рессу? — Ее звали Мария да Ресуррейсау.

— Дона Корока велела передать, что у Бернарды родился мальчик. Вот только что. — Она вздохнула и улыбнулась, показав белые зубы и гранатовые губы. — Она говорит, чтобы вы не волновались, все прошло хорошо.

Улыбка стала шире и растеклась во все лицо:

— Я видела, как он родился.

На лице Натариу не дрогнул ни один мускул. Нужно было знать его вдоль и поперек, изнутри и снаружи, чтобы заметить признак радости, волнения на лице и в сердце мамелуку. Но даже полковнику Боавентуре Андраде иногда случалось читать чужие мысли:

— Поди благослови своего сына, Натариу. — Он положил руку на плечо кума. — Но сначала мы выпьем за его здоровье.

— У меня есть бутылка арака, очень хорошей анисовки, прямо из Итабуны, братья Фархат делали. Пойду поищу, — предложил Фадул.