Едва за ним хлопнула дверь, я упала на подушку и заревела, приняв наконец решение.

Завтра я открою шкатулку и вытащу последнюю записку.

Ту, что определит, действительно ли Вулф любовь моей жизни.

Франческа

Явышла из кафе, прижимая к груди записку, и затопала прямо по густой влажной траве возле входа. На лицо мягко капал первый осенний дождь, и мне приходилось часто моргать. Мир стал размытым.

Первый дождь сезона. Это знак.

В большинстве городов романтичная пора приходится на весну, но Чикаго расцветал осенью. Когда листья становились желто-оранжевого цвета, а небо – серым, как глаза моего мужа. Записка между пальцами намокла. Она, наверное, испорчена, но я продолжала сжимать ее мертвой хваткой. Я встала под открытым небом на газоне возле дороги и сдалась на милость дождю, стекающему по моему лицу и телу.

Приди и спаси меня, Вулф.

Вопреки грустным известиям и всему, что рассказала Кристен, я молила, чтобы Вулф претворил в жизнь предсказание последней записки и стал моим рыцарем на белом коне.

Твой возлюбленный укроет тебя от бури.

Я просила, всей душой молила и задыхалась от слез.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, укрой меня.

Я хотела, чтобы Вулф дал обязательство не отказываться от меня после того, как он покончит с моим отцом. Что вопреки ненависти к моей семье – вполне оправданной ненависти – он любит меня.

Сегодня утром, прочитав последнюю записку, я засунула ее в декольте, как в ночь маскарада. А когда Смити вез меня в колледж, по лобовому стеклу начал бить дождь.

– Чтоб тебя! – проворчал Смити и включил дворники.

– Не заезжай за мной, – это был мой первый и последний приказ Смити.

– А? – Он рассеянно щелкнул жвачкой.

Мои агенты охраны заерзали и переглянулись.

– Меня заберет Вулф.

– Он улетает в Спрингфилд.

– Планы изменились. Он остается в городе.

Я лгала лишь наполовину. Если Вулф действительно любовь моей жизни, то приедет за мной.

Но сейчас я стояла под дождем совсем одна.

– Франческа! Какого черта! – услышала я голос за спиной и повернулась. На ступенях у главного входа стоял Анджело и, укрывшись зонтом, с прищуром смотрел на меня. Я хотела покачать головой, но больше не собиралась чинить препятствия судьбе.

Пожалуйста, Анджело. Нет. Не иди сюда.

– Дождь идет! – прокричал он.

– Знаю.

Я смотрела на проезжающие со свистом машины и ждала, что вдруг из ниоткуда появится мой муж и скажет, что хочет отвезти меня домой. Ждала, что он придет и заберет меня отсюда. Молилась, чтобы он укрыл меня не только от бури на улице, но и от бушующего в моей душе шторма.

– Богиня, иди сюда.

Пригнув голову, я пыталась проглотить ком слез.

– Франческа, льет как из ведра. Какого хрена?

Я услышала, как Анджело шлепает по каменной лестнице, идет по лужайке, и хотела его остановить, но понимала, что и так слишком часто мешала своему року. Доставала записки, когда не стоило. Чувствовала то, что не должна была чувствовать к человеку, который собирался причинить моей семье одни страдания.

Анджело обнял меня сзади, и это было правильно и неправильно одновременно. Утешительно и пугающе. Красиво и уродливо. Нет, нет, нет. Мой разум кричал на меня. Анджело резко развернул меня к себе лицом, и я задрожала в его объятиях. Одним рывком он притянул меня к себе и укрыл своей грудью. Каким-то образом он понял, что моя потребность в тепле человеческого тела сильнее потребности в крыше над головой.

Он обхватил мое лицо руками, и я прильнула к его ладони, теперь точно зная, что Вулф прочитал вторую записку про шоколад сразу же, как я переехала в его дом. И что благодаря мне он был посвящен в детали первой записки и ее тоже для меня уничтожил.

Эти записки не в счет.

Их вообще не стоило принимать во внимание.

Вот в чем правда. Вот где реальность. Анджело и я под открытым небом, которое оплакивало все то время, что я потратила, пытаясь влюбить в себя своего супруга.

Анджело.

Может, это всегда был Анджело.

– Я беременна, – проскулила я, уткнувшись ему в грудь. – И хочу развестись, – добавила, не совсем уверенная, что действительно этого желаю.

Анджело покачал головой и коснулся губами моего лба.

– Я буду рядом с тобой. Несмотря ни на что.

– Твой отец меня ненавидит, – простонала я, боль разрывала меня изнутри.

Он меня спас.

Меня спас Анджело.

Укрыл меня от бури.

– При чем тут мой отец? Тебя люблю я. – Он коснулся своим носом моего. – Я любил тебя с того самого дня, как ты в брекетах улыбнулась мне во весь рот, и до сих пор хочу тебя поцеловать.

– Анджело…

– Франческа, ты не игрушка. Ты не мой компромат, залог и украшение. Ты девочка с реки. Ребенок, который улыбнулся мне в ярких скобках. Только потому, что в твоей истории нескольких глав проходило без моего участия, не значит, что мы не созданы друг для друга. Вот и все. Это мы.

Нежно и уверенно Анджело прижался ко мне губами. Так решительно, что мне захотелось плакать от облегчения и глубокой печали. Анджело целовал меня на глазах у всего колледжа. С кольцами Вулфа на моем пальце: подаренном на помолвку и обручальном. Даже не оглядываясь, я знала, что люди вытащили телефоны и снимают нас на камеру. Знала, что, вне всякого сомнения, моя жизнь сделает крутой поворот. И все же поддалась Анджело, откуда-то зная, что этому суждено было сбыться.

Я изменяла своему мужу.

Который хотел уничтожить мою семью.

Который не хотел нашего ребенка.

Который хранил от меня секреты.

Я изменяла своему мужу.

Который предложил мне все, кроме своего сердца.

Который нежно меня целовал.

И горячо со мной спорил.

Я изменяла своему мужу.

После того как мой отец убил его семью.

И пути назад нет.

Мы оторвались друг от друга, и Анджело взял меня за руку, уводя обратно к колледжу.

– Что бы ни случилось, мы справимся. Ты же знаешь?

– Знаю.

Я повернулась в последний раз, желая узнать, вдруг что-то упустила из виду, и, разумеется, так и было.

Вулф не приехал, но зато в припаркованной машине сидела Кристен и записывала всю сцену на камеру.