– Замерзла? – Макс заметил, что меня слегка потрясывает. – Сейчас я тебя буду греть.

Из уст холодного вампира обещание прозвучало более чем странно.

Ночь отступила, сдавшись перед силой уличных фонарей и светом рекламных щитов. Парк остался за спиной. Макс подошел к большой витрине кафе с незатейливым названием «На углу». Оно действительно стояло на углу двух улиц, было неприметным и невзрачным. Я даже не слышала, чтобы кто-нибудь из наших заглядывал сюда.

– Зайдем? – дернулась я вперед, но Макс остановил меня.

– Сейчас! – процедил он сквозь зубы, оставаясь на месте.

Перед ним была стеклянная витрина кафе – желтый прозрачный тюль, надпись «На углу», увитая виньетками. Сквозь мутное стекло виднелись нечеткие силуэты сидящих за столиками посетителей. Макс застыл около витрины, словно высматривая нужных ему людей.

Звякнул колокольчик, дверь открылась, выпуская пару. Закрыться двери не дали, следом за парочкой поспешили еще несколько человек. Это были здоровые крепкие парни, от которых несло пивом. Макс продолжал стоять, равнодушно изучая пыльную поверхность стекла с полустертыми буквами «Кафе».

Звонок предупредил нас о том, что заведение покидает очередная компания. Идущий последним парень как-то странно глянул на Макса и придержал дверь. Только тогда Макс шагнул к входу.

– Ты их выгнал? – догадалась я.

– В каждом человеке дремлют животные инстинкты. – Макс терпеливо ждал, когда я войду. – Люди могут не понимать опасность, но чувствуют ее всегда. Ты никогда не замечала, что стоящего поблизости без движения человека воспринимают как угрозу? Он рождает множество вопросов – зачем стоит, на что смотрит, почему не двигается, кого ждет? Вдруг высматривает, кого убить?

Макс придирчиво выбрал столик в дальнем углу зала.

– Чай и бокал красного вина, – бросил он появившемуся из полумрака официанту. И не поворачиваясь, добавил: – Хорошего чая и хорошего вина.

Я видела, как официант споткнулся на ровном месте и поспешил за стойку. Первая чашка вывалилась у него из рук. Тогда он откуда-то из-под прилавка достал большой красивый чайный бокал и стал усиленно тереть его полотенцем.

– Что ты с ним делаешь? – ужаснулась я.

Макс сидел, довольно улыбаясь.

– Ты сейчас очень бледная, – промурлыкал он. – Мне так даже больше нравится.

– С кем поведешься, от того и наберешься, – проворчала я. – Прекрати издеваться над человеком!

– Если над ним не издеваться, он нальет тебе спитой чай, разбавит вино водой и еще будет торчать над душой, чтобы испортить нам вечер. Зря, что ли, я выгонял всех отсюда? Пускай хоть раз будет, как я хочу.

– Но он же не виноват, что ты вампир!

Официант от старательности готов был затереть бокал до дыр.

– Что поделать, у него такая судьба, – равнодушно развел руками Макс. – В жизни вообще мало кому везет.

Как только Макс отвлекся от официанта, тот вяло обмяк, отставил бокал в сторону и начал переставлять чайные коробки, выбирая заварку получше.

Звякнул колокольчик. Я услышала, как Макс недовольно рыкнул, и появившиеся в дверях люди исчезли.

Официант мелкими шажками приблизился к нам, неся на подносе подрагивающий бокал с вином и полную чашку чая. Над чаем вился уютный парок.

– Свободен, – бросил Макс, и несчастный официант растворился за стойкой.

Я недовольно поджала губы, но спорить не стала.

– Ты сегодня охотился? – робко спросила я.

– Да, я был вместе с Грегором. Ты его помнишь? – Макс ухмыльнулся, пододвигая ко мне чашку, а к себе бокал. – На той встрече он громче всех кричал о твоей смерти. – Бокал зацепился за крошку на столе, покачнулся. Красная капля побежала по тонкой ножке. – Грегор не задает лишних вопросов. Для него решенное дело не подлежит обсуждению. С ним легко. Все решили: тебе жить, и теперь он будет биться за тебя с тем же рвением, с каким требовал смерти.

Официант возник из темноты, салфеткой вытер бокал и снова исчез.

– Прекрати! – не выдержала я.

Макс застыл, глядя на меня.

– Мне кажется, ты до сих пор не понимаешь, какой сделала выбор.

Я вновь почувствовала, что между нами пропасть прожитых Максом лет, но силой отогнала неприятную мысль. У меня перед ним тоже есть кое-какие преимущества.

– Это ты не понимаешь, с кем связался!

В его глазах словно растворилась брошенная в воду щепотка соли. Эмоция вспыхнула и погасла.

– Держать себя за маленькую девочку я не дам!

– Теперь понимаю.

Когда же я привыкну к той скорости, с которой меняется его настроение? Сейчас взгляд его был полон нежности, глаза посветлели.

– Что ты сказала Смотрителю?

– Что целовалась с тобой и никаких клыков не почувствовала.

Макс хмыкнул.

– Хорошо. А еще?

– Что Пашка просто ревнует. Посоветовала присмотреться к Дракону. Сказала, что при встрече ему надо меньше верить – Дракон будет специально наговаривать на тебя, чтобы отвести от себя подозрение.

– Он сильный, тот Смотритель?

– Нет. В парке был еще Лео, но Олег его не почувствовал. Предупредил: приехал только для того, чтобы собрать информацию. Как только установит, что здесь есть вампиры, позовет остальных.

– А тебя он определил сразу?

Я потупилась.

– Сказал, что видит вокруг меня какую-то ауру.

– Трепло, – прошипел Макс, но тут же одернул себя: – Извини. Сейчас мне понадобится твоя помощь. Я попытаюсь сделать так, чтобы Смотритель больше не приставал к нам. С Лео и остальными я потом разберусь.

Звякнул колокольчик. Я даже головы поворачивать не стала, ожидая, что некстати заглянувших любителей пива Макс прогонит.

Дверь закрылась, впустив посетителя. За моей спиной раздались вкрадчивые шаги.

Очень знакомые вкрадчивые шаги.

– Маша! Вот уж не думал, что ты здесь!

Голос был ласковым, улыбка подкупающе искренней. Олег успел переодеться в брюки и белый свитер с высоким воротом.

Официант выскользнул из-за стойки, готовый принять новый заказ.

– Не помешал? – Олег одарил Макса ослепительной улыбкой. – Был в номере, в гостинице, и вдруг подумал, что зря оставил Машу одну в лесу. Стало как-то тревожно. Собрался, вышел на улицу, смотрю, а вы здесь сидите, греетесь. Холодно на улице, не правда ли?

– Холодно, – кивнул Макс.

От испуга я чуть не подпрыгнула на стуле. Макс менялся на глазах. Глаза недовольно сузились, резче обозначились скулы, губы изогнулись в недовольную ухмылку.