После десерта я отдал ей письмо. Оно лежало у меня в заднем кармане брюк, поэтому слегка нагрелось и помялось.

— Прочитай сам, — сказала она.

— Нет, — сказал я, — ты сама прочти.

Она читала, а я играл кусочками сахара, построил домик и попросил еще два кофе.

Она прочла письмо. Последовала сцена, но ничего драматического не произошло. Вскрики, стакан воды, опрокинутый на колени, несколько обвинений — одним словом, бессильный ритуал горя. Богу тоски в очередной раз принесли человеческие жертвы.

Я боролся с соблазном незаметно положить ей руку на колено под столом, сказать несколько слов, которые временно все исправят, а остальное довершат гормоны. Но мое решение было твердым. Как писатель, который, словно упрямый, гневливый бог, вершит судьбу своего произведения, так я вершил судьбу нашего романа. Непреклонный ни перед какими аргументами, мольбами, напоминаниями о совместных радостях, которых мы теперь лишаемся. Послушный лишь голосу, искусительному и заглушающему все аргументы голосу, нашептывающему мне: «Уйди, исчезни, пока не поздно, исчезни, пока не поздно, исчезни, пока еще никто не разбередил твоих ран». Нет такого призыва, который сравнился бы по силе с призывом к побегу.

— Ты все хорошее отправляешь на свалку, — сказала Ребекка.

— Чего только я уже не отправил на свалку! — парировал я.

Так я исчез из жизни Ребекки. Затем я вернулся обратно в Нью-Йорк. Среди многочисленных писем поклонников и начинающих авторов поваренных книг я нашел письмо от Эвелин. Эвелин вернулась в Пуэрто-Рико и поступила на работу служанкой с проживанием в семью к обеспеченным и доброжелательным людям. С ней и ее детьми все было в порядке. Она решила мне написать, потому что увидела мою фотографию в газете.

Я положил ее письмо в тот же ящик, в котором когда-то хранил рисунок с таксой. Однажды я взял и порвал этот рисунок, не желая, чтобы таксы вторгались в мою жизнь.

Ненависть — это море, в котором сливаются все реки тоски.

* * *

В Нью-Йорке мне снились сны о таксах, поваренных книгах и обществе «Карп в желе». Ребекка методически оставляла на моем автоответчике сообщения, но я ей не звонил.

Она говорила: «Я трахаюсь каждый день с новым мужчиной, Роберт, и ни у одного из них нет проблем с эрекцией».

Ревность, которую во мне вызывали ее слова, не была острой; кроме того, игра Ребекки не казалась убедительной — я не верил, что в ее жизни может появиться нечто такое, чего бы я не знал.

Я написал тридцать четыре письма: издателям, в газеты, в журналы, организаторам кулинарных показов и на ярмарки-продажи товаров для дома, все одного и того же содержания:

«С прискорбием извещаем, что три дня назад Роберт Г. Мельман скончался во сне».

Это меня развеселило.

Последовал гневный звонок редактора:

— Таких шуток люди не понимают!

Фредерик ван дер Камп оставил сообщение:

— Роберт, когда будет готово продолжение твоей поваренной книги, ты к нам вернешься?

Я заказал лимузин с шофером, чтобы поехать в Канаду, — пришлось потратить два часа на звонки, ибо многие фирмы по аренде лимузинов отказывались везти из Нью-Йорка в Канаду. Я написал Сказочной Принцессе следующее письмо:

Милая Сказочная Принцесса,

Теперь, когда у меня есть вилла на Багамах, небольшая квартира на Мальте, пакет ценных бумаг, стоимость которых во много раз превышает все наши с тобой мечты, вместе взятые, теперь, когда не имеет смысла отрицать факт, что ко мне пришел международный успех, пусть с помощью поваренной книги — какая разница? — теперь, мне кажется, настало время от тебя уйти.

Так я хотел начать свое письмо, и вот как я его на самом деле начал:

Я ушел от Пустой Бочки. Я хотел сообщить тебе об этом. Сам не знаю почему. Я не знаю, почему я связался с Пустой Бочкой, и не знаю, почему я от нее ушел. Разве такие вещи обязательно знать?

Однажды я был импотентом. Это случилось в опере. Но потом это недоразумение разрешилось. Ладно, шутки в сторону.

Мой разрыв с Пустой Бочкой тоже, впрочем, ничего не меняет. Между нами стояла не Пустая Бочка, ты ведь всегда это понимала.

Я не знаю, почему я это сделал, ты тоже не можешь со всей уверенностью ответить на этот вопрос, несмотря на то что годами ты имела возможность меня изучать и в самом

деле изучала, так что зачем мы будем забивать себе голову разными «почему»?

Я украл у тебя молодость, это правда, я гораздо раньше должен был от тебя уйти, но, похоже, некоторые расставания затягиваются. Теперь, после того как я бросил Пустую Бочку, надеюсь, что смогу сделать еще одну, на этот раз окончательную попытку избавить нас от взаимного присутствия.

Я так много всего хотел бы сказать, что хватило бы на целую книгу, но у меня больше нет времени на книги. Жизнь — это чепуха, святая чепуха, но даже святая чепуха — это чепуха. Возможно, ты сочтешь эту сентенцию ничтожным открытием по прошествии стольких лет, проведенных вместе. Может быть, у нас только и есть общего, что и ты и я считаем жизнь чепухой, но когда двух людей объединяет одна только чепуха, этого, по-видимому, маловато.

Ты пользуешься моим банковским счетом и уже давным-давно включена в мое завещание, выходит, нас разделяют даже не деньги, — это мое последнее замечание относительно денег, ведь, как я знаю, ты не любишь говорить на эту тему.

В аптеке мне сегодня выдали новый гель против раздражения кожи. Совершенно бесплатно.

Продавщица показала на мой кадык и спросила: «Вас это не беспокоит?» После этого я с унизительной благодарностью принял в подарок гель после бритья. Так что, возможно, теперь я стану еще красивей.

Сейчас я еду на север. На юг мы так часто ездили вдвоем. Юг я знаю достаточно. Я еду не для того, чтобы писать. Мир решил, что главный труд моей жизни — это поваренная книга, читатели оказались даже настолько любезны, что согласились забыть мои отправленные в утиль книги, и я подписался под этим их решением. В этом есть и свои преимущества, мне не придется растолковывать свои книги людям, которым не помогут никакие объяснения. Кулинарные книги говорят сами за себя.

Давай не будем упускать друг друга из поля зрения, хотя, впрочем, я не знаю, что на практике для этого нужно делать. Посылать друг другу открытки? Или телеграммы?

Может, я забыл еще что-нибудь по практической части? Обо всем, что выходит за практические рамки, я лучше промолчу.

Целую,

Твой Роберт.

В этот день мне пришлось отменить заказанный лимузин, потому что моя жена вернулась с работы домой раньше обычного и никуда меня не пустила.

— Зачем тебе ехать на поиски снега? — недоумевала она. — Не слишком ли долго придется искать в это время года?